Пэт Ходжилл - Маска бога

— Ну и неразбериха! Неужто никто в эти дни не может ничего сделать нормально? — (Создание наверху, все еще слепо ища, повернулось на звук дребезжащего голоса старухи. Оно издало глухой раздосадованный рык, будто зарокотал далекий гром.) Коттила задрала голову: — Ты, жженый пых! Где вождь Чингетай?

Лура дернула ее за рукав:

— Пра!

— Ладно, ладно. Какой же смысл в маскараде, если жизнь куда занятнее? Тьфу! Земляная Женщина должна теперь представить своего любовника, нового Любимца, своему супругу, Сгоревшему Человеку, как их сына. Порождение зимы и золы, ты понимаешь? Весна плодородна и резва.

Это называется «одурачить смерть». Наш друг там наверху не слишком блестящ и умен. Конечно, время от времени он спохватывается, и Любимец самопроизвольно вспыхивает. Прелестно, э?

— Весьма. — Джейм в очередной раз тщетно дернула ивовую корону.

— Ох! — поглядела вверх Лура.

Расплывчатый дымный череп словно пустел — струйки вылетали изо рта, глаз, ноздрей. Жирные чумазые пальцы упали. Волна жара обдала всех смердящим дыханием.

— Все предполагалось совсем не так. — Коттила хныкала, даже не замечая этого. — Мы должны были потерять Заречье, что заставило бы нас вспомнить о своем предназначении. Перестань меня дергать, девочка! Что еще может спасти этого идиота, твоего папашу?! Отправился на тележке к Порогу, мальчишка, и потащил за собой свой Дом…

Пальцы дыма потянулись, готовые схватить повысившую голос матрону. Лискин, высунувший нос из проймы жилетки, тут же юркнул обратно. Лура зарылась в платье бабушки, когда копоть мазнула по лицу Коттилы и ускользнула, оставив покрывшуюся сажей старушку яростно отплевываться.

Сынок неуклюже развалился на дороге. Дым слепо ощупал лежащее тело, заполз в прожженные искрами дырки в штанах, стал жалить татуированную кожу. Сынок дернулся. Рассыпавшиеся пряди его рыжих волос приподнялись от жара, завились, потянуло паленым. Он же сгорит заживо — сам себе погребальный костер.

«Тааа, — выдохнул густой воздух — голодный вздох. — Тааа, тааааа…»

— Матрона! — громко позвала Джейм. — Я выиграла поединок. Представь меня как нового Любимца.

Дым оторвался от тела Сынка и пополз к ней. Она невольно отступила на шаг, но нашла в себе силы остановиться, к тому же пятки ударились об обод колодца.

Клубы пальцев обхватили ее пульсирующей волной жара. Девушка задержала дыхание, чтобы не слышать вони, ее лицо словно прижали к лицу самой смерти. Глаза слезились, но сквозь пелену она видела пляшущие по две искры. Нет, глаза: Сожженных Однажды спустили с привязи, и они кружили с голодным видом, ожидая первого толчка. Их бока задевали ноги Джейм, обугленные фаланги скреблись и осыпались, тянулись к лицу. «Не двигайся. Даже не мигай».

— Сгоревший Человек! — слабо слышала она крик Коттилы. — Перестань валять дурака! Это Претендент, победитель, твое истинное дитя, соратник по разрушению, может даже карающий. Отзови своих лизоблюдов!

Уши Джейм даже покоробились от безмолвного протеста пекла. Еще секунда этой хриплой тяжбы, еще только секунда…

«Таааа-ха!»

Приказ бабахнул, как гром, слишком поспешивший за ударом молнии, ощутился скорее толчок, чем звук. Пелена дыма разорвалась на клочки, и прочь понеслись крики:

— Ки-ки-ки-киииии…

Джейм глотнула воздуху и тут же согнулась в приступе кашля. Когда же глаза очистились, она обнаружила, что балансирует на краю колодца, а Сгоревший Человек стоит едва ли в дюжине футов от нее, держа в руках свою голову.

Нет.

Эта черная штука — тот угольный череп, прогоревший до тонкой ломкой оболочки, да и та уже начала крошиться. Измазанный пеплом человек не обращал внимания на сыплющиеся меж пальцев кусочки. Глядя из-под бесчисленных опаленных кос, он рассматривал прежнего Любимца — тот только что, застонав, уселся.

— Так или иначе, — рявкнул на своего сына Чингетай, — все это твоя вина.

Что имел в виду вождь мерикитов под словом «все», он немедленно разъяснил: от многочисленных неудач Сынка, когда он был умеющим лишь хныкать ребенком, до его многочисленных недостатков мужчины. Это была просто поэма, в которой детали только затачивались и отполировывались от повторений. Объект же описания поднялся и слушал, угрюмо нахмурившись. Шаманы-старейшины мельтешили перед своим голым вождем, желая похлопать его по всем частям тела, словно успокаивая взбешенного скакуна.

— Даже это, — ревел вождь, тыча пальцем в Джейм, — будет мне лучшим сыном. — Тут он пригляделся повнимательнее: — Именем Четырех, а кто это?