Диана Дуэйн: Визит к королеве

— Видала мышку на ковре. [1] Английская детская песенка. Перевод С.Я. Маршака.

Пейтел медленно поднимался по серой бетонной лестнице, что вела на платформу станции Айленд-Гарденс железнодорожной ветки Докландс; на этот раз он не перепрыгивал через две ступеньки, как обычно. С ним-то все было в порядке: этим утром он чувствовал себя полным энергии, хорошо позавтракал, дома не наблюдалось никаких неприятностей, погода стояла вполне приличная — прохладная и сумрачная, но без дождя; только вот пакет, который он тащил, был таким неподъемным, что мог бы вывихнуть руки любому чемпиону по поднятию тяжестей.

Он, конечно, сделал ошибку, положив книгу в пластиковый пакет. Острые углы переплета уже проткнули в нем дырки, а ручки пакета под весом тома становились все тоньше и тоньше и врезались в ладони Пейтела, оставляя на них красные полосы. Ему приходилось не только все время менять руки, но еще цепляться за выщербленные синие перила. Когда Пейтел наконец выбрался на платформу, он с облегчением опустил на нее пакет и принялся, растирая руки, читать надписи на станционном табло. «Путь 1, - гласила интересующая его строка, — Бэнк, через две минуты».

Пейтел прислонился к стене застекленного павильона для ожидания, защитившей его от легкого, но пробирающего до костей восточного ветра, и стал думать о предстоящих этим утром занятиях. Он второй год учился в Лондонском муниципальном университете в Сити; после окончания трехгодичного курса он должен был получить диплом специалиста в области — прикладной математики, хотя в том, что выбор его удачен, Пейтел не был так уж уверен. На будущий год надо будет начинать беспокоиться о работе… Впрочем, сейчас дела обстояли вполне удовлетворительно: благодаря хорошим отметкам гранту на образование ничто не грозило, и время, остававшееся от занятий, можно было потратить на раздобывание денег: хотя благодаря родителям он мог не думать о плате за квартиру, оставались другие серьезные расходы — одежда, учебники, развлечения.

Откуда-то издали донеслось тихое пыхтение: маленький сине-красный поезд из трех вагонов приближался к платформе. Пейтел прижал пакет к груди — хватит с него этих проклятых врезающихся в ладони ручек, — и с радостью подумал, что скоро избавится от ненавистной ноши. Его объявлением о продаже книги на страничке в Интернете заинтересовалась ученица ювелира, которая сочла, что сведения по металлургии стоят тех двадцати фунтов, которые просил Пейтел. Тот, со своей стороны, был рад избавиться от разочаровавшей его книги: он в свое время купил ее ради математического и статистического разделов, но через месяц после начала второго семестра обнаружил, что нужных ему тем они не содержат. С тех пор единственное применение, которое находила книга, заключалось в том, что мать Пейтела засушивала в ней цветы.

Поезд остановился у платформы и загудел; двери распахнулись. Из вагонов хлынул поток людей с портфелями и папками для бумаг. Тут и там из-под пальто и курток выглядывали белые халаты — поблизости находилась клиника, где проходили практику студенты-медики. Пейтел сел в последний вагон, от которого было бы ближе всего к выходу на его станции, и выбрал место в неиспользуемой кабине водителя: поезда управлялись теперь компьютерами, установленными где-то в комплексе Канари-Уорф. Нововведение сделало свободным сиденье перед широким окном, откуда пассажир-счастливчик мог любоваться во время поездки прекрасным видом.

Впрочем, Пейтел видел все это сто раз, а потому не обращал внимания на пейзаж, пока поезд по широкой дуге не стал пересекать реку вблизи Саут-Куай. Даже несмотря на то, что Пейтел кое-что знал об истории этого района, ему трудно было представить себе окрестности, теперь заполненные строительной техникой, такими, какими они были несколько десятилетий назад: со стоящими у причалов кораблями, с воздухом, черным от дыма сотен труб, с кранами, разгружающими товары со всех концов света. Для самого большого в мире торгового флота рукава Темзы были тогда превращены в удобные гавани; впрочем, все это давно исчезло, как только Британия перестала быть империей и царицей морей. После войны весь этот район, почти полностью разбомбленный, пришел в полный упадок. Те немногие строения, которые сохранились, постепенно разваливались от старости или человеческого небрежения. Теперь здесь снова начинала бурлить жизнь: на прибрежных участках, где когда-то были пристани для торговых кораблей, как грибы вырастали конторские здания. Только названия улиц и станций железнодорожной ветки Докландс сохраняли воспоминания о связанном с мореплаванием прошлом. Некоторые из старых погрузочных кранов все еще стояли на своих местах, однако склады за ними были перестроены в дорогие жилые апартаменты. Изящные черные бакланы ловили рыбу, ныряя с набережной, сохранившей название Причала Цапли, хотя причалов здесь давно уже не было. На их месте строилось все больше жилых домов и офисов, роскошных отелей и ресторанов, смотревшихся в воду, которая сделалась заметно чище — не то что в недавнем прошлом, когда нефть на поверхности чуть ли не вспыхивала, если уронить в реку спичку.