Ирина Баздырева: Увидеть Мензоберранзан и умереть

Оставшись одна в этой «зоне отчуждения», еще не дойдя до кресел, которые были уже почти все заняты, Ника решила прояснить вопрос, который все больше занимал ее, а потому замедлила шаг.

— Я смотрю, твою госпожу судьба просто балует: почет, положение, богатство, власть. Чего ради она сбежала от всего этого? А? Эй, ты меня слышишь?

— Она не сбежала, а оставила все это всего лишь на три дня.

— Причина?

— Я не знаю ее, моя владычица.

— Не втирай мне, понял! — разозлилась Ника: до кресел оставалось всего ничего. — Ты сам мне говорил, что ты, якобы, единственный, с кем она общалась. Раз ты ее поверенный, то должен знать причину, почему я здесь.

— Должен, но не знаю, — он беспокойно завозился между ее грудей.

— Тебе там как? Хорошо? — насмешливо поинтересовалась Ника.

— Мне никогда не было так чудесно, — серьезно и проникновенно отозвался кроха, вызвав у Ники ироничную улыбку, но она тут же сошла на нет, едва девушка подошла к кругу кресел.

Незанятым оставалось одно кресло и трон.

— Я должна занять трон?

— О, нет… — шевельнулся беспокойно Клопси.

— Поняла…

Из-за колонны, одновременно с ней, появилась величественно шествуя старая жрица в черных одеждах, расшитых фиолетовыми пауками. Голову ее облегал черный чепец, обрамляя морщинистое, властное лицо. Двигалась она медленно, опираясь на посох увенчанный хрустальным шаром, заключенным меж лап серебряного паука. Ника заметила длинные, загибающиеся ногти старухи и восхитилась про себя: «Вот это маникюрчик». На груди жрицы висел медальон в форме того же паука, сидящего в центре ажурной паутины. Еще немного — и у Ники, она это чувствовала, начнется арахнофобия. Во всем чувствовался явный переизбыток пауков. Ника остановилась у кресла, пустовавшего рядом с троном. Все присутствующие здесь Матери главенствующих Домов встали и поклонились то ли ей, то ли Великой Жрице. Ника, украдкой, с интересом оглядела их. Все возглавлявшие влиятельные Дома Матери казались старше Ники, кроме одной. Эта Мать, носящая зеленые одежды, шитые золотой нитью, приходилась ей почти ровесницей. Кроме этого Ника почувствовала некоторую неловкость от того, что все они были довольно скромно одеты, без того изобилия украшений, что были на ней.

Верховная Жрица медленно опустилась на трон, дав знать остальному собранию, что и они могут занять свои места. Устроившись на своем месте, Ника решила, что теперь можно и вздремнуть, сохраняя на своем лице выражение неусыпного внимания, как она это частенько проделывала на лекциях по философии.

Верховная Жрица гневно оглядела присутствующих и особо, как показалось Нике, посмотрела на нее, сделав какой-то знак рукой. Из-за колонны появились солдаты, оказавшиеся при ближайшем рассмотрении женщинами. Они конвоировали старика, бредущего со склоненной головой. Введя его в круг кресел, они поставили его на колени перед алтарем и удалились. Старец стоял на коленях с понуренной головой, не смея поднять ее. Его длинные спутанные белые волосы падали на лицо. Выглядел он жалко.

— Признаете ли вы, собравшиеся здесь Матери Первых Домов Мензоберранзана, что этот мужчина совершил тяжкое преступление, ослушавшись повеление Совета, а значит, и волю великой Ллос, — гневно вопросила Верховная Жрица.

— Признаем, — слажено ответили Матери со своих мест.

— Признаем, — поддакнула Ника, стараясь, устроится в каменном кресле поудобнее.

— Признаете ли вы, что он заслуживает жесточайшей смерти! — снова торжественно обратилась к совету Верховная Жрица.

— Признаем, — так же дружно отозвался Совет.

Клопси тревожно завозился.

— Ты угомонишься или нет? — зашипела на него Ника, едва удерживаясь, что бы не захихикать от щекотки. — И объясни, за что казнят старика?

Верховная Жрица стукнула посохом об пол и гневно воззрилась выцветшим взором на Нику, как и остальные Матери Первых Домов, не одобряя то, что она нарушает торжественность момента. Их лица были надменны и от того казались одинаковыми. Трудно было даже предположить, чтобы эти женщины когда-нибудь улыбались.

— Этот мужчина, — Жрица бросила на осужденного презрительный взгляд, — Этот мужчина, уже не первый раз пренебрег указаниями Совета. Но сейчас его непослушание не должно остаться безнаказанным, поскольку Мать того Дома, к которому принадлежит сей крамольник, сама не в силах усмирить своего раба, погрязшего в тяжких преступлениях и подлом предательстве.

Ника с миной осуждения покачала головой — мол, надо же быть такой растяпой, чтобы ни приструнить какого-то дряхлого деда. Жрица до того, внимательно оглядывая собрание, всем своим видом выказывая негодование, вдруг повернулась к Нике.