Пирс Энтони - Серебро змея

— Какой у тебя план?

Кайан рассказал ему о драконовых ягодах и показал их.

— У вас в Хаде есть что-нибудь похожее?

Жак покачал головой.

— Никогда о них не слышал. Но, кажется, нечто вроде этого может сэкономить уйму шпионской работы.

— Так и было. — Он начал рассказывать о том, как Хелн следила за злой королевой и за чародеем во время войны, избегая упоминаний о том, что они были его матерью и дедушкой, и того, что он сам сражался на их стороне.

— Когда ты хочешь принять одну такую ягоду?

— Я думал… — Он сглотнул слюну, почувствовав себя неуютно от этой мысли. — Может быть, когда кто-нибудь согласится присмотреть за мной. Мое сердце перестанет биться. Мое дыхание остановится. И я буду казаться мертвым.

— Я посмотрю за тобой, — сказал Жак. — Пойдем в мою палатку.

Кайан последовал за ним. Через несколько секунд он лежал, распростершись на шкуре бирвера на полу палатки, поднеся к свету лампы одну из маленьких темных ягод. Ничего не остается теперь, кроме как пройти через это, хотя он и боялся этой перспективы. Не давая себе возможности передумать, он бросил ягоду в рот.

Вкус у нее был такой, что его чуть не стошнило. Он поборол в себе это желание и проглотил ее.

Несколько мгновений Кайан ждал. Может быть, она не действовала? Он почувствовал нечто вроде виноватого облегчения. Но если она не действует, как же он найдет своего отца?

Затем он заметил, что верх палатки стал значительно ближе, чем раньше. Может быть, сломался поддерживающий шест? Он повернул голову и посмотрел вниз.

Там внизу лежало его тело, совершенно недвижимо, как мертвое. Бандит стоял и глядел на него сверху вниз, нахмурившись. Ягода сработала! Он оказался вне своего тела! Он совсем не почувствовал боли! Фактически, все произошло так быстро, что он чувствовал себя превосходно!

Но у него было дело. Кайан подумал о том, что ему нужно выйти наружу, и тут же проскользнул через стену палатки, не дотронувшись до нее, и оказался снаружи.

Там был костер, и там была Лонни, которая смотрела на палатку с беспокойным и перепуганным выражением. Очевидно, она беспокоилась о нем, и это наполнило его чувством благодарности. Не то, чтобы у него к ней был какой-то особый интерес, только ее красота притягивала его. Или, может быть, это не так? Она попыталась предупредить его о змее, и его поразило поведение человека, который совершенно не думает о себе. Может быть.

Он снова подумал о своем деле. Как же Хелн делала это? Ах, да, надо сконцентрироваться на человеке. На его лице.

У него в сознании возникло лицо: продолговатое лицо женщины правильного телосложения, с правильными чертами лица, обрамленное блестящими волосами, такими же красноватыми, как и сияние дракона, с глазами, полными зеленой кошачьей магии.

Он тут же, двигаясь мимо холмов и деревень, был перенесен, словно в полете, во дворец, стоящий высоко на речном утесе. Дворец был почти таким же, как и тот, в котором он вырос, хотя его расположение на Раде было, наоборот, в низине, почти рядом с подземной рекой. Потом он оказался внутри него, двигаясь из комнаты в комнату так стремительно, что не мог заметить детали обстановки.

Затем Кайан остановился.

Перед ним было лицо: прекрасное лицо его матери. Она сидела на диване. Рядом с ней, держа ее за руку, сидел высокий пожилой человек с темными, тронутыми сединой волосами. Его дедушка.

Оба они исчезли из его родного измерения, одна пропала, другой погиб — и все же здесь они были живы, в целости и сохранности. Его мать и дедушка, не подозревающие о его присутствии. Несмотря на то, что у него не было тела, его это потрясло.

Он мог слышать, как они разговаривают. Его мать плакала — но была ли это действительно она? Затанас — или это был не он? — видимо, утешал ее.

— Ну пожалуйста, пожалуйста, дитя мое. Помни о том, кто ты такая. Ты дочь Зотанаса, королева.

— Но, но он… как ты можешь позволять ему, отец? Как?

Старик вздохнул.

— Я уже говорил тебе, что моя магия предназначена только для мелких и добрых дел. Я могу контролировать его, но я не в силах его уничтожить.

— О, отец, если бы ты только мог остановить его!

— Тихо, дорогая моя, мое сокровище, ты же говоришь о твоем муже-короле.

— Но ведь он такой… такой злой!

— Я знаю, и с каждым днем он становится все хуже, и все более злым. Достаточно плохо было уже даже просто вывести здесь породу лопоухих, но предложить им разделить с собой его правление, если они помогут ему победить — это гораздо хуже. Боюсь, что у меня нет ничего, что можно было бы противопоставить этому.