Дженнифер Роберсон - Танцор меча

– Если кайдин на Севере тоже, что у нас шодо – мастер меча – я могу сказать, что он научил меня уважать достойную сталь, – объявил я. – Но меч это меч, Дел. Он подчиняется рукам человека и живет жизнью человека.

– Нет, – возразила она, – все не так. Это богохульство. На Севере кайдин учил меня другому.

От неожиданности я дернул повод и жеребец споткнулся.

– Ты хочешь сказать, что училась у мастера меча?

Мой вопрос ее не заинтересовал и ответом она его не удостоила, продолжив выспрашивать свое.

– Если ты не веришь в магию, как же ты получил свой меч? – потребовала она. – Как ты утолил его жажду? Какой силе он посвящен? – она не сводила глаз с золотой рукояти Разящего. – Если ты назвал мне его имя, можешь рассказать и все остальное.

– Минутку, – сказал я, – подожди. Прежде всего то, как я получил Разящего мое личное дело. И я никогда не говорил, что не верю в магию. Просто сомневаюсь, можно ли надеяться на нее и есть ли в этом смысл. Но я хотел бы знать, почему ты говоришь так, будто прошла школу меча.

Ее щеки порозовели.

– Потому что так оно и есть. Кое-чему меня научили отец, дяди, братья… Потом я занималась дальше. Я истойя, – ее губы нервно сжались, – ученица своего мастера меча.

– Женщина, – протянул я, не сумев скрыть недоверие в голосе.

К моему удивлению она улыбнулась.

– Девочка, а не женщина, когда мой отец впервые дал мне в руки меч.

– Вот этот меч? – кивком головы я указал на оружие за ее спиной.

– Этот? Нет, конечно нет. Это мой кровный клинок, яватма, – она снова посмотрела на Разящего. – Но… ты не боишься, что твой меч пойдет против тебя после того, как ты назвал постороннему его имя?

– Нет. С чего бы это? Мы с Разящим давно вместе и привыкли заботиться друг о друге, – я пожал плечами. – Не имеет значения, сколько человек знают его имя.

Она поежилась.

– На Юге все… другое. Не такое, как на Севере.

– Точно, – согласился я, обдумывая ее слова. – Но если таким образом ты хотела доказать мне, что ты танцор меча, получилось не слишком убедительно.

Ее глаза вспыхнули.

– Если мы когда-нибудь встретимся в круге, за меня скажет мой танец.

Я кинул на нее резкий взгляд, вспомнив о сне. Я снова смотрел на женщину, закутанную в бурнус, женщину, которая была бы украшением гарема любого танзира, и думал, что она острая как клинок, и гораздо более опасная чем отточенная сталь. Но она танцор меча? Я сомневался. Сомневался, потому что не хотел верить в это.

Дел нахмурилась.

– Тигр… я кажется чувствую ветерок? – она скинула с головы капюшон.

– Тигр…

Лошади остановились рядом, мордами к Югу. Я повернулся в седле, рассматривая небо в той стороне, откуда мы приехали, и увидел, что оно стало черно-серебристым. Значит ветер поднимал песок.

За нашими спинами бушевала буря, поглощая все на своем пути. Даже жару. Очень своеобразное ощущение, чувствовать, как жар вытягивается из воздуха. На концах волос пощелкивают искры, кожу пощипывает, а во рту становится сухо, очень сухо. Когда в пустыне холодно, холодеет и ваша кровь, но не от низкой температуры, а от страха, даже если вы очень смелый человек.

– Тигр…

– Это самум, – хрипло сказал я, пытаясь сдержать закрутившегося жеребца. – Мы всего в двух милях от оазиса. Там в скалах можно спрятаться. Дел… скачи во весь опор.

Она так и сделала. Я успел кинуть взгляд на серого, когда Дел проскакала мимо меня. Мерин прижал уши и прикрыл глаза, чувствуя приближение бури. Ни одна лошадь не любит скакать мордой на ветер, особенно лошадь, рожденная в пустыне. Я оценил умение Дел ездить верхом – мало кому удавалось хотя бы ненадолго обогнать моего жеребца. Наши следы четко отпечатались в песке и Дел скакала по ним, не обращая внимания на поднявшийся ветер.

До ужаса страшно ехать прямо в смертоносный самум. Все ваши инстинкты требуют от вас развернуться и мчаться в противоположном направлении, подальше от этого кошмара. Мне еще никогда не приходилось направляться к центру самума и новое ощущение мне сразу не понравилось. Я весь взмок, а в горле стоял комок, и не только мне было невесело: по шее жеребца стекали струйки пота, я слышал надрывное дыхание гнедого. Он споткнулся, но выпрямился и одним прыжком обогнал серого.

– Быстрее, – закричал я Дел.

Она низко пригнулась к шее лошади, руки толкали повод в такт скачкам. Ее красный капюшон развевался и хлопал за спиной как и мой, золотые кисточки сверкали в странном янтарно-зеленом свете. Все остальное стало серо-коричневым, и на секунду мир застыл, как меч палача перед ударом. И если этот меч опустится, он упадет так быстро, что удара мы не увидим.