Людмила Астахова - Злое счастье

– Но я не чувствую себя королем. Внутри.

– А ты загляни глубже, Мэйтиан’илли, – ухмыльнулся синеглазый князь. – А лучше спроси у Волчары. Он уже весь истомился, тебя дожидаясь.

Мэй даже не заметил, как к ним приблизился Лайхин, хотя тот был не один, а с двумя кузенами в качестве эскорта. Волчара за короткое время умудрился нажить себе врагов в Мор-Киассе, так что вооруженный эскорт ему был теперь необходим.

– Тоже станешь уговаривать? – устало спросил Рыжий.

– Сдался ты мне, – рыкнул Волчара. – Не надоело еще, что все вокруг тебя пляшут, как вокруг девицы-недотроги? Ждешь, когда Высокие в ноженьки начнут падать?

– Пошел ты…

Лайхин если и умел что делать, так это дразнить и хамить. А уж позлить Рыжего у него просто язык чесался.

– Вот она – благодарность Джэрэт’лигов! Ты ему девку спасаешь от лютой смерти, нянчишься с нею как с родной дочерью, а в ответ тебя грубо посылают.

К чести Хелит она про Волчару ни единого дурного слова не сказала. Подробности их совместного путешествия Мэй узнал от Аллфина. Потихоньку вытянуть из мальчишки правду оказалось несложно.

– Ты ж вроде сам хотел на лот-алхавский трон залезть? Передумал? – огрызнулся Мэй.

Лайхин оскалился по-волчьи, обнажив острые выступающие вперед клыки, лишний раз демонстрируя схожесть с серым лесным разбойником.

– Глайрэ’лиги всегда под себя гребли, – напомнил князь Аларинка, одаривая Волчару ехиднейшей своей усмешкой. – Им только дай добраться до королевской казны.

Тому бы в драку, да кто ж против Сайнайса пойдет? Не успеешь охнуть, как ни одной целой кости не останется.

Лайхину пришлось только зубами скрипеть.

– Хватит! – рыкнул Мэй. – Надоело!

Ему и в самом деле надоела эта игра. Детская хитрость Высоких Лордов заслуживала только насмешки. Но смеяться Рыжий не торопился. Виданное ли дело, чтобы Сайнайс и Волчара со свитой без всякого словесного сопротивления легко поклонились и поспешили ретироваться? Словно Мэй уже надел венец.

Мэйтианн застыл на месте, потрясенный и совершенно сбитый с толку.

«Что же это получается? Вхожу в роль? – подумалось ему. – Получается, если все вокруг скажут тебе тысячу раз: «Мой государь», то начинаешь верить в свое величие?» Мэю всегда казалось, что королем должен быть особенный человек, обладающий мощным и гибким умом, обостренным чувством справедливости, но не жестокий; дипломатичный, но не лжец. К тому же иметь авторитет у подданных и военный талант. А себя таковым Рыжий не считал. Нет, разумеется, заслуги имелись и немалые, особенно в том, что касается ратных подвигов. Но, боги, как же всего этого мало!

Он шел по коридорам цитадели кружным путем, специально удлинив путь, пытаясь собраться с мыслями. Хелит говорила, что в ее мире существует поговорка: «Каждый сам кузнец своего счастья». Интересное высказывание. Если так, то, принимая из рук молодого Гваихмэя платиновый венец, Рыжий ковал себе вовсе не счастье, а погибель. Ведь исполнится третье условие, и тогда Хелит сможет идти к Читающей… Что будет дальше, Мэй думать не хотел. А если он останется без Хелит?!

Лойс! Может быть, ты знаешь?! Или родиться в лойсов день означает только одно – быть проклятым с мига своего появления на свет? Почему он обречен вечно жертвовать всем, что имеет? Тогда в Мор-Хъерике он не понимал, что теряет, но теперь-то все иначе.

Два молчаливых стража распахнули настежь двери в церемониальный зал, который во все века потрясал воображение простотой и величием. Серый полированный с золотистыми прожилками камень на полу. Стены, покрытые снизу доверху удивительными по красоте и совершенными по исполнению барельефами. Тут тебе и битвы времен Первого Царства, и лики королей униэн, и изысканные узоры. А в узкие, не шире локтя, высокие окна, забранные бледно-синим и золотисто-желтым стеклом витражей, лился свет, разрезая пространство холодными и теплыми лучами-клинками.

Высокие Лорды ждали только Мэя, образовав круг. Символ равенства Домов, знак единства и согласия. Рыжий – всего лишь равный средь равных по крови, происхождению и титулу. Такой же, как и все остальные, но избранный стать на ступень выше.

Лорд Ольвен в вороненых доспехах, загадочная улыбка застыла на устах Сайнайса, а напротив невозмутимый Ранэль в высоком верхнем шлеме, украшенном золочеными лебедиными крыльями. Мрачный, как на похоронах, Орэр’илли и Сэнхан – необычайно бледный и напряженный. Ну и, разумеется, Лайхин в плаще, подбитом волчьим мехом, со злорадной ухмылкой, растянувшей тонкогубый рот. С сыном лорда Тиншера – белокурым серьезным юношей по имени Киан Рыжий знался еще до последней войны, а вот внука Гваихмэя он видел впервые. По виду и некоторым деталям Мэй сделал вывод, что они с лордом Тэндалом практически ровесники. Тот сильно волновался и старался лишний раз не смотреть на претендента, то ли от смущения, то ли от наследственной неприязни. Гваихмэй никогда не любил Финигаса, и по инерции его сыновей тоже. Причины неприязни коренились в далеком прошлом, и оба старых князя унесли эту тайну в бездны Тэнома. Впрочем, Финигаса тяжело было возлюбить – это факт.