Анна Клименко - Вампир для истинной королевы

«Отчего бы?» – Эдгару стало интересно, – «Что такого, если Мессир читает мысли?»

«Это слишком больно, чтобы перенести», – таков был ответ.

– Не выпустите его, – спокойно предупредил Мессир, и его большие и жесткие пальцы легли на лоб Эдгара.

…В глаза щедро плеснули кислотой. И пятно начало быстро расползаться – на лицо, на шею, на грудь, туда, где еще не до конца зарубцевались раны... Внутрь, пожирая внутренности, вгрызаясь в мозг, в сердце, легкие. Все. Наступило небытие.

– …Тебе еще повезло, – заметил Мессир, – это был самый обычный обморок.

Эдгар судорожно хватал ртом воздух и не мог надышаться. Легкие все еще горели, под черепом перекатывались капельки расплавленного олова. Но зрение возвращалось, вместе с ним – другие чувства. Вампиру показалось, что он плавает в чем-то горячем и липком; он, щурясь, запрокинул голову… ага, ясненько. Валялся он на полу в луже собственной крови. Раны все-таки открылись.

– Но между тем, – изрек Мессир, – ты мне принес вести столь радостные, что я даже сохраню тебе жизнь, дабы ты стал свидетелем моей окончательной победы. Даже я не мог предположить, что все именно так сложится. Великолепно! У меня просто нет иных слов!

…Наконец его оставили в покое. Исчез Уилл, исчез Мессир, испарились золотоглазые куклы. Осталась лишь темная и холодная камера, обитая ржавым железом дверь с зарешеченным оконцем и два рыжих оборотня по ту сторону двери – которые, как слышал Эдгар, тут же уселись играть в кости.

Вот она, ловушка. Можно выть от собственного бессилия, можно царапать камни, грызть ржавые полосы на двери – все бесполезно. А Мессир тем временем доберется до Агнессы, и ей уже ничем нельзя будет помочь…

Эдгар забился в угол камеры, прижался всем телом к холодным, отнимающим саму жизнь камням. Заснуть бы – и больше никогда не просыпаться, чтобы перестать думать о девушке с локонами цвета крепкого кофе… Наконец, перестать мучить себя мыслями о том, что все могло быть иначе, и что он, Эдгар Саншез, все-таки мог спасти Агнессу – но так и не придумал, как это сделать правильно.

Холод и темнота навевали сон. А за стенами замка Волфенштейн на смену ночи приходило новое, умытое росой и свежестью утро…

– Эй, ты.

– Ну что еще? – он с трудом разлепил веки и увидел склонившихся охранников, рыжих и лохматых, словно дворняги. У них, при ближайшем рассмотрении, оказались совершенно одинаковые бороды лопаткой. Носы – широкие, сплошь усыпанные веснушками – тоже выдавали родство.

– Тебя как звать-то? – пробасил старший оборотень.

«А тебе что за дело?» – вертелось на языке у Эдгара, но он пересилил себя и представился.

– Во, я так и думал! – обрадовался младший и почесал бороду, – ну, отдыхай тогда, сеньор Эдгар.

Они ушли, тяжело хлопнув дверью и еще порядком повозившись с проржавевшим механизмом замка. А вампир и правда уснул – мгновенно, словно провалившись в темный колодец. Но даже во сне ему казалось, что он все еще может спасти Агнессу, и что он по-прежнему обнимает ее на дне злополучного оврага, и что они остались совсем одни в целом мире, в благословенной тишине, когда слышен только стук сердец…

«Конечно, ты можешь ее спасти. Убей Мессира, и ее жизни ничто не будет более угрожать».

…Пробуждение оказалось, мягко говоря, бредовым.

Эдгар вяло шевельнулся, ощутил, что раны снова затянулись, затем открыл глаза – и тут же понял, что чтение Мессиром мыслей довело до сумасшествия.

Ибо на него, сидя на корточках, спокойно взирала Корделия – как всегда, энергичная и облаченная в очень экстравагантный и вызывающий наряд из беличьих шкурок, которые прикрывали только незначительные участки ее загорелого тела.

За ней возвышалась громоздкая и лохматая фигура Карла, который, держа в руке чадящий факел, с любопытством первого оборотня, явившегося в мир, оглядывал своды темницы.

– Привет, красавчик, – привычно растягивая слоги, проговорила девица.

Эдгар на всякий случай зажмурился, снова открыл глаза – не изменилось ровным счетом ничего, разве что на губах Карла появилась счастливая детская улыбка. Оборотень как раз добрался до созерцания чьих-то оставленных в кандалах костей.

– Корделия, – с трудом ворочая языком, прошептал Эдгар, – вы что, решили меня добить? Или я свихнулся?

И вздрогнул, когда на плечи легли знакомые мягкие ладошки. Голубые глаза оказались близко, но на сей раз в них не было привычной пустоты.