Мария Семенова - Хромой кузнец (сборник)

– Здесь, здесь твой хозяин, – утешил его кузнец. И повёл в конюшню, ласково приговаривая: —Это Змей на тебя дохнул, что ты так почернел? А с крылом что? Может, вылечим?

Конь узнал его и шёл, прижимаясь щекой к плечу Кия, нетвёрдо на ослабевших тонких ногах. Кий укутал его попоной, Зоря замесила тёплой болтушки. Крыло, покалеченное когда-то, казалось только что перебитым, конь вздрагивал. Кий с сыном бережно вправили косточки, привили лубок:

– Ешь получше да выздоравливай поскорее!

Когда же посреди ночи Светозор пришёл навестить жеребца, он увидел рядом с ним Домового. Кудлатый маленький старичок, схожий обликом то ли с Кием, то ли с Киевым умершим отцом, взобравшись на ясли, расчёсывал и заплетал в косы длинную гриву, пододвигал корм, мягонькими лапами поглаживал больное крыло:

– Буду гладить гладко, стелить мягко! Станешь снова весёлым и резвым, как был!

Прежний могучий сын Неба, на которого так надеялись Люди, не смог бы теперь не то что за них заступиться – даже оборонить себя самого. Кий с кузнечихой пробовали лечить раны, но раны не заживали. И от цепей веяло таким морозом, что холодно было в избе – топи не топи. Кий с сыном пытались их разрубить, но только перепортили острые стальные зубила.

– Туда, где я был, камень падал бы двенадцать дней и ночей, – сказал Кию Перун. – Не минуешь ты горя из-за меня, побратим, когда нагрянут искать. Жаль, не вижу! Небось постарел за тридцать три года?

– Да и ты не помолодел, хоть и Бог, – ответил кузнец. Он вспомнил о самородке, что когда-то давно принесла в его кузницу злая Морана. Он тогда уже понял, что это было железо с Железных Гор, неподатливое и злое. Недаром надеялась ведьма выковать гвоздь!

– Может, сгодится разок для доброго дела, – рассудил Кий. Встали они со Светозором на лыжи, отправились в лес разыскивать вмёрзший в Землю валун, под которым спал заклятый клад. По дороге их догнал на санках сосед, спросил любопытно:

– А правду ли бают, у тебя домочадец новый завёлся? Работника взял, али жених к дочери зачастил?

Кузнецы не отважились много болтать о Боге Грозы. Мало ли каких ушей достигнет молва, ещё бедой отзовётся.

– Это друг мой давний, Тархом Тараховичем прозывают, – ответил Кий. – Зашёл в гости да приболел.

– А ты его перекуй в здорового, – засмеялся сосед. – Ты же, сказывают, умеешь.

– Попробую, – пообещал Кий.

Им было по пути, и сосед подвёз их в санях. А пока ехали, рассказал, какая напасть приключилась за болотами, у дальней родни. Там поднялись из берлог разом три шатуна, прожорливые и свирепые. Диво, вместе охотились. Видели их на Глядень-горе, что-то они там искали, но, знать, не нашли и повадились заходить во дворы – рвать собак, вытаскивать скотину из хлевов. Бабы, дети уже за порог боялись ступить, да и мужики с оглядкой высовывались. И старейшина приговорил:

– Откупимся девкой! Отдадим медведюшкам невесту-красавицу, авось подобреют…

Так и сделали. Выбрали девку: глаза родниковые, коса по колено – чистое золото. Обрядили в свадебную рубаху, велели отцу-матери кланяться и расчесали волосы надвое:

– Не осуди, Светлёнушка! Уважишь медведюшек, самого Скотьего Бога уважишь. Пускай нас помилует!

Ибо Волосу, мохнатому Змею, медведь был от века первый товарищ. Такой же прожорливый, свирепый и сильный, да и ленивый. И на девичью красу такой же несытый.

Что ж! Свели плачущую невесту глубоко в чащу лесную, в заросший ельником лог, откуда всего чаще выникали медведи. И оставили привязанной к дереву на поляне:

– Заступись, кормилица! Ублажи Волосовых зверей! Не дай лютой смертью изгибнуть!

С тем ушли старики. Но не увидели старыми глазами, что вблизи схоронился Светлёнин бедовый меньший братишка. Решил малец выследить, в какую сторону поведут её женихи, чтобы потом навестить в берлоге, привет домой передать. А утихомирятся, залягут снова в спячку медведи – может, назад в деревню забрать…

И вот захрустел мёрзлый снег под двенадцатью когтистыми лапами. Вышли на поляну три шатуна. Светлёнин братец не помнил, как высоко на дереве оказался. Только видел, как начали медведи обнюхивать обмершую невесту и свадебное угощение, сложенное у её ног…

Но не довелось им потешиться. Совсем рядом послышался рёв, от которого с ветвей осыпался снег, а храбрый малец еле усидел на суку. Затрещало в подлеске, и из чащи, вспахивая сугробы, вылетел тур.

Грознее зверя не водилось в лесу. Рослый мужчина не смог бы взглянуть поверх его чёрной спины, разделённой белым ремнём. Быстроногий олень не умел его обогнать, превзойти в стремительном беге. А рога длиной в руку, выгнутые вперёд, играючи расшвыривали волков, метали с дороги охотников вкупе с конями…