Дима Федоров: Спартакобрядцы

— Какой ромбик? — остолбенел Илларион, у которого борода торчала таким клином, что, казалось, таила колюще-режущую угрозу всякому, кто находился в радиусе полуметра.

— Раньше у нас была эмблема — красно-белый ромб, поперечная полоска и буковка «С», но без мяча в центре. И мы побеждали. А сейчас она с мячом… и… и облом.

— А кто не дает ромбик? — проявил излишнюю любознательность душевный Сакердон. Забыл, видать, что любопытство грех.

— Да центральный совет общества «Спартак». Они как бы отдельно от нас… — Пигзик углубился в такую пургу, что сам не знал, как из нее выбраться, чтобы окончательно не замело абсурдом. Поэтому он просто прервал свой спич, споткнувшись на деепричастии.

— Ты пойми, — Сакердон вернулся к наболевшему, — для нас эти мощи Никиты — святые. Мы их чтим пуще жизни.

— Так у нас есть такие же, — снова воспрянул духом Пигзик. — Мы тоже почитаем… Титова, Аленичева. Как мощи!

— Они уже умерли? — аккуратно осведомился Илларион.

— Да нет, живы, слава Богу!

Старообрядцы истово перекрестились, пожелав спартаковским авторитетам долгих лет, и вернулись к Никите.

— Он ведь против исчадия ада выступил — против патриарха Никона.

— У вас Никон — демон, а у нас Федун. Владелец «Спартака». Миллиардер, а на команду тратиться не хочет. Хочет на ней в будущем зарабатывать. Сам болел за киевское «Динамо» — вот в чем беда. Тренеров дерьмовых приглашает. Аленичев в «Спорт-экспрессе» интервью дал о Старкове, и его из команды выгнали.

— Его всего лишь выгнали, а Никиту казнили. И протопопа Аввакума тоже, — горько упрекнул Пигзика Амвросий.

— А чего так сурово?

— Есть жизненные принципы, которые можно доказать только смертью, — заблистал глазами Амвросий.

— Потом Петр Первый устроил гонения на истинно православных. Он — антихрист. Старец Филофей в шестнадцатом веке пророчествовал: «Два Рима убо падоша, а третий стоит, а четвертому не быти».

— Это что такое значит? Переведи.

— А это значит: «Москва — третий Рим, а четвертому не бывать». Если будет, то значит, сын погибели уже близ, при дверех. Петр взял и перенес столицу из Москвы. Вот оно, зло!

Пигзик, уже истребивший двести, врезал по столу так, что одна из зубочисток взлетела ввысь и застряла в бороде Иллариона. Официант испугался, потому что по лености давно не подходил к столу, а клиенты все съели, и он решил, что таким образом проявляется недовольство. Пигзик затребовал триста, старообрядцы ограничились квасом.

— Точно, — заговорщицки понизил голос Пигзик. — Зло из Питера, от «Зенита». Везде питерские, куда не сунься. Война! Нам нужно перетерпеть, а потом ударить. Сообща!

Тут троица посмотрела на него с уважением. Сакердон налил себе из графина на дно опорожненной кружки и постановил:

— За это не грех и выпить… Тем более, уже семь часов. Пятница по христианским канонам закончилась. Суббота началась.

Илларион поддержал, а Амвросий поднял вверх кружку с квасом. Опрокинули, закусили.

— Бутылку принеси!.. И рюмки. Три! — крикнул Пигзик официанту и снова перешел на шепот. — Нам бы тренера найти, чтобы с Питером бороться. Тренеров нет настоящих, со спартаковским духом. Скала, Старков, Лаудруп — ну что это такое? Черчесов и Карпин оказались предателями. У команды должен быть… как бы по-вашему выразиться… Воевода должен быть.

— Справитесь с Божьей помощью, — успокоил Сакердон. — Раньше у нас тоже беспоповщина была — народ древлеправославный никому не доверял. Духовенство перебили власти — вот и маялись без наставников. А сейчас порядок — службу апостоловы преемники несут.

— Везет же! А у нас никакой преемственности, — взгрустнулось Пигзику. — Тихонова списал еще Романцев, потом Аленичева и Титова нагло убрали. Выбросили самых авторитетных! Одни иностранцы остались.

— Все расколы от иностранцев, будь они неладны, — согласился Илларион. — От них пошли ошибки церковных книгах. От латинян огрехи переняли греки, а от греков русские. Вот и началась смута. Но мы только по старым книгам молимся и на старые, проверенные иконы.

— А мы на стеночки да забегания молимся, но их совсем не стало — потеряли исконный спартаковский стиль…

— … Сейчас разврат настоящий, — согласился Сакердон. — Посмотри, что в храмах. Мужчины и женщины в куче стоят — не храмы, а вертепы. А у нас не так. Женщины в церкви слева. Как положено. Мужчины справа — одесную.

— Ну, у нас, я вам скажу, с дислокацией тоже порядок, — заверил Пигзик. — Всякие мажоры на центральных секторах выпендриваются, а «Братия» на вираже дает заряды. Все чин чином.