Елизавета Абаринова-Кожухова - Берегись вурдалака

— Пожалуй, что так, — уклончиво подтвердила Надя.

— Лично меня сюда привел свой интерес — сыщицкий. И раз уж так случилось, что мы здесь оказались одновременно и так насвинячили, пардон, наследили, то нам с вами уже ничего другого не останется, как действовать заодно. Вы не против?

— Что поделаешь, Вася, — как бы нехотя вздохнула Надежда. — От судьбы не уйдешь…

И невольные сообщники протянули друг другу руки, опрокинув при этом на столе вымпел, повторяющий в миниатюре стяг князя Григория: всадник на белом коне с притороченной к седлу волчьей головой.

— Да уж, Васенька, теперь нам скрыть свой визит никак не удастся, — заметила Надежда, оглядев произведенные ими беспорядки. — Поэтому вношу предложение: собрать как можно больше информации и уходить, а там будь, что будет.

— А что нам еще остается? — согласился Василий. — Хотя, похоже, главная информация — там, — он показал на заветный сейф, — а нам туда не добраться…

Надя сочувственно покивала, хотя она, в отличие от своего нового знакомца, явилась сюда во всеоружии, и даже с ключом от сейфа. (Как она его заполучила — это оставалось профессиональной тайной). Но открывать сейф в присутствии человека, которого видела впервые в жизни, если не считать репетиции «Ревизора», Надя все же не решалась.

Тем временем Василий собрал с пола остатки кубка, расколовшегося на три-четыре части, и в неверном свете двух фонариков разглядывал портрет князя Григория:

— Кого-то он мне очень напоминает. И видел вроде совсем недавно…

— Кто, князь Григорий? — переспросила Надя, которая в это время обследовала другой угол комнаты — правда, без особого успеха.

— Из последних записей в дневнике Миши Сидорова следовало, что он почти узнал, кто такой князь Григорий на самом деле, — задумчиво продолжал Щепочкин.

— Миша Сидоров — это тот мальчик, которого…

— Да-да, тот самый. И если они так поступили с ребенком, то сами понимаете, Надя, что ждет нас с вами. Если они, конечно, узнают, кто именно побывал в ихнем логове.

— Что же делать? — забеспокоилась Надежда.

— Ну, меня-то они и без того приговорили к высшей мере, — беспечно махнул рукой Вася, опрокинув старинную масляную лампу. — А вот вам, Наденька, надо бы сварганить какое-нибудь алиби. Хоть самое завалященькое.

— Каким образом?

— Свалим на кого-то из литературных персонажей. Кроме Дубова и Чаликовой. Ну и, разумеется, Анны Сергеевны Глухаревой.

— А почему бы и нет? — удивилась Надежда. — Ведь Глухарева вполне могла бы их грабануть. Хотя бы, чтобы поживиться на сокровищах князя Григория.

Подобно Наде, Василий не был готов открывать уже при первом знакомстве свои карты, тем более, когда речь шла о безопасности третьего лица. Поэтому пришлось на ходу искать другие доводы против Надеждиного предложения:

— Видите ли, Анна Сергеевна обладает весьма своеобразным характером. Поскольку здесь явно нет золота, драгоценностей и прочих сокровищ, то госпожа Глухарева должна была бы каким-то образом высказать свое «фе».

— Каким?

— Ну, например, извините, накакать на пол.

— А если Петрович? — педложила Надя, имея в виду еще одного абариновского персонажа, Соловья-Разбойника. — Все же, как-никак, лиходей и душегуб!

— Вот именно, лиходей и душегуб, — подхватил Щепочкин. — Если бы он подкараулил где-нибудь барона Альберта с кухонным ножом, то это было бы достоверно. А так — не очень.

— А если кто-то из доблестных рыцарей короля Александра?

— Да ну что вы, Наденька! Рыцарь — и ночью с отмычкой? Не верю, как сказал бы наш милейший Святослав Иваныч.

Так они перебрали еще с дюжину персонажей, выказав друг другу хорошее знакомство с творчеством прославленной писательницы, но не нашли ни одного приемлемого. При этом, как ни странно, ни Василий, ни Надежда не вспомнили имени Каширского — еще одного злодея, именующего себя то человеком науки, то магом и чародеем, а на самом деле жуликоватого гипнотизера, воздействующего на людей так называемыми «установками».

И вдруг Надю осенило:

— Иван Покровский.

Вася задумался. Представить себе поэта Ивана Покровского, человека слегка не от мира сего, вламывающимся ночью в чужое помещение, было довольно сложно. Но не перебирать же персонажей до утра — и Щепочкин согласно кивнул, дескать, ладно уж, Покровский так Покровский, все равно ничего лучше не придумаем.

— Постойте, Вася, — вдруг спохватилась Надежда, — а не «подставим» ли мы невиновного человека? Вдруг они уже присмотрели кого-то на эту роль, а тут — такое!