Елизавета Абаринова-Кожухова: Золотая стрела

— Моя специализация тяготеет преимущественно к хроническим алкоголикам, однако в данном случае явление носит скорее благоприобретенный характер, еще не перешедший в хроническую стадию, — заговорил он приятным низким голосом, — и для его ликвидации необходимо изолировать пациента от источника алкогольной интоксикации, иначе говоря, держать вино от него подальше.

— A, ну ясно, — кивнул Виктор, из всей заумной речи толком понявший лишь последние слова. — Расскажите, как у вас идут дела с господами поэтами.

— Случай также весьма запущенный, — охотно ответил Каширский, — но мы не теряем оптимизма. Излечить от поэзии будет, пожалуй, посложнее, чем от пьянства, однако мои психотерапевтические установки в комплексе с сеансами трудотерапии в лице копания мелиоративных канав уже начали давать некоторые позитивные перемены в состоянии пациентов…

— Ваше Высочество, вы позволите убирать со стола? — бесцеремонно перебил Теофил мудрствования Каширского.

— Убирайте, — откликнулся Виктор. — Да, так я вас слушаю.

— Ну вот, стало быть, — чуть обиженно продолжал Каширский, — установив, что радикальные меры могут привести к негативным последствиям, я решил применить метод исцеления подобного подобным и использовать минимальную, но ударную дозу поэзии для борьбы с нею же.

— То есть? — заинтересовался Виктор.

— Я дал одному из пациентов установку написать стихотворение, зовущее к перевыполнению плана по копанию канав. И вот что получилось. — Каширский извлек из кармана пиджака мятый листок и торжественно зачитал:

Анна Сергеевна откровенно фыркнула, Каширский немного обиделся:

— Между прочим, после коллективного прослушивания этих стихов наши поэты повысили производительность труда на семь процентов!

— Все это, конечно, очень хорошо, — заметил Виктор, — только стоит ли в стихах упоминать мое имя? Нескромно как-то. Тем более что начало делу осушения болот положил еще мой пращур, королевич Георг…

— Переделаем! — оптимистично воскликнул Каширский. — «Георга славные решенья…»

Но тут Теофил вновь некстати перебил Каширского:

— Ваше Высочество, тут вас дожидается наш главный болотничий. Сказать ему, чтоб еще подождал?

— Нет-нет, — вскочил Виктор. — Извините, господа, что оставляю вас дела… Но я уверен — не пройдет и двух десятилетий, как главному болотничьему придется переучиваться в главного лесничего! — И уже в дверях тихо добавил: — Иначе не стоило и начинать…

— Как вы думаете, что он хотел сказать? — недоуменно пожал плечами Каширский, когда они вдвоем с Анной Сергеевной остались за столом.

— Реформатор хренов, — презрительно хмыкнула госпожа Глухарева.

Когда обитатель болотного хуторка вернулся домой, хозяйка встретила его на пороге:

— Милый, куда ты исчез? Я уж думала самое худшее.

— Провожал нашего гостя, — вздохнул хозяин. — Довел до начала той тропинки, что ведет к «грядкам», а дальше там уж заблудиться невозможно.

— Я так и не поняла, чего он ищет?

— Ну, то место, где заколдовали княжну Марфу. Знаешь, Катерина, из разговора с господином Покровским я так понял, что он даже не считает Марфу княжной, а говорит о ней как о самой обычной девушке.

— А ты что же?

— Ну, я не стал переубеждать.

— Знаешь, я даже поначалу перепугалась, что этот человек сюда заслан, чтобы тебя выследить, — призналась Катерина. — И говорит вроде по-нашему, но больно как-то мудрено. Уж не из Белой ли он Пущи?

— Нет, не думаю, — улыбнулся в усы хозяин. — По выговору он, пожалуй, больше напоминает тех — ну я тебе о них рассказывал, боярина Василия и его пажа.

— Ой, не к добру, — с опаской покачала головой Катенька. — В любом случае следует поопаситься.

— Не надо, — решительно заявил хозяин. — Я решил открыться.

— Что ты, что ты! — замахала руками хозяйка. — Ведь ты погибнешь, а я этого не переживу. Да и чего ты добьешься?

— Это дело чести, — с тихой непреклонностью ответил хозяин. — Если даже водяной меня бранит за бездействие и потворство всяким лиходеям, то куда уж дальше? Я должен доказать, что это не так!

— И что же ты собираешься делать? — обреченно вздохнула хозяйка.

— Для начала наведаюсь к Беовульфу — туда белопущенские наемники не сунутся. Ну а дальше увидим.

— Благослови тебя господь, — сквозь слезы промолвила Катерина. — Ты когда собираешься идти?