Елизавета Абаринова-Кожухова - Золотая стрела

— Ах да, сударыня, так я же забыл вам представить моих, м-м-м, друзей, снова заговорил Виктор. — Князь Длиннорукий. — Князь привстал и слегка поклонился. — Господин Петрович. — Соловей лишь икнул и утерся грязным рукавом. — Господин Каширский, лекарь и, так сказать, человек изрядных знаний.

Графиня милостиво кивнула всем троим, но мимолетный взгляд, брошенный на Виктора, откровенно говорил: «Ну и дружки, однако же, у Вашего Высочества».

— Думаю, что к обеду приедет и Анна Сергеевна, — продолжал Виктор. Тоже милейшая дама, вам будет приятно с нею познакомиться.

— Не сомневаюсь, — вздохнула гостья и приступила к трапезе.

Князь Длиннорукий украдкой бросал взгляды на Марфу и все не мог понять, для чего она явилась в королевский замок, да еще и под вымышленным именем. И так ничего и не придумав, решил, что незачем забивать себе голову такими пустяками — найдутся дела и поважнее. Князь с опаской следил за Петровичем, который то и дело подливал себе вина, а Виктор и Теофил, занятые гостьей, на сей раз просто забыли убрать кувшин от Грозного Атамана подальше.

Господин же Каширский поглядывал на графиню и как доктор на потенциальную пациентку, и как мужчина на симпатичную ему особу противоположного пола. В конце концов он не выдержал и обратился к гостье:

— Госпожа графиня, должен вас уведомить, что ваш цвет лица не свидетельствует о здоровом образе жизни. Да и вообще здешний климат вам противопоказан — болота, сырость…

Девушка смутилась, и Виктор пришел ей на помощь:

— Господин Каширский, когда графине понадобятся услуги лекаря, то она непременно к вам обратится.

— Да нет, я просто хотел сказать, что нужно беречь здоровье, — пошел на попятный Каширский. — Медицинская концепция, коей я придерживаюсь, предполагает как аллопатические, так и гомеопатические методы пользования, и целый ряд симптомов…

Но тут произошло то, чего так опасался Длиннорукий: вылакав очередную кружку, Петрович перегнулся через стол к сидевшей напротив него гостье.

— Графиня, говорите? — брызжа слюной, завизжал Соловей. — Знаю я, что вы за графиня! — И, не обращая внимания на Длиннорукого, тянувшего его сзади за штаны, продолжал: — Вы все грабители и угнетатели трудового люда! Таких, как вы, я грабил и убивал, а потом отдавал на забаву своим лихим ребятам! — Петрович скорчил какую-то мерзкую рожу, но тут произошло нечто уж совсем непредвиденное: Марфа спокойно взяла со стола тарелку с остатками каши и аккуратно заехала ею в физиономию Петровичу.

В трапезной воцарилось мертвое молчание, прерываемое лишь мелким скулежем сползающего под стол бывшего Грозного Атамана. Длиннорукий с нескрываемой ненавистью глядел на княжну. Каширский удивленно переводил взор то с Виктора на Марфу, то с Длиннорукого на Петровича. Теофил, как ни в чем не бывало, подал на стол другую тарелку, и княжна спокойно положила себе еще овсянки.

Никто не решался нарушить тягостную тишину. И когда молчать дальше стало уж как-то не совсем прилично, в трапезной раздался негромкий голос Виктора:

— Благодарю вас, графиня.

Анна Сергеевна быстро шагала по главной осиновой аллее Белопущенского кремля — ей предстояло решительное объяснение с бароном Альбертом. И тут госпожа Глухарева к своему неудовольствию увидела идущего навстречу импозантного господина во фраке с белоснежным жабо.

— O, гутен морген, дорогая Aннет Сергеевна! — расплылся господин в плотоядном оскале.

— И вам того же, господин Херклафф, — буркнула Глухарева. Однако людоед, судя по всему, пребывал в наилучшем расположении духа и не прочь был побеседовать. Анне Сергеевне поневоле пришлось остановиться.

— Ну, как поживает Его Высочество Виктор? — продолжал Херклафф. — И как здоровье вкусненького херра Петровича?..

— Почему бы вам самим его об этом не спросить? — не слишком вежливо перебила Анна Сергеевна.

— Увы, фройляйн, — малость погрустнел Херклафф, — мне более нет ходу в королевский замок, после того как я там, как это сказать, несколько начудил. — И людоед сладостно осклабился, вспомнив свои невинные чудачества в замке Александра.

Анна Сергеевна хотела было уже пройти вперед, но господин Херклафф заговорил вновь:

— Надо бы уже отъехать домой, в Лифляндию, но что поделаешь — приходится сидеть здесь, в этой глупой Белая Пушша…

— A что так? — ухмыльнулась госпожа Глухарева.

— Да так, знайть, оставил в кенниге замке кое-какой багаж, а забрать его все никак не могу. — По алчному блеску в глазах своей собеседницы людоед понял, что сболтнул лишнее, и попытался поправиться: — Всякие мелочи, хиер унд дас.