Любовь Пушкарева - Потерянное одиночество

– Не знаю, не знаю, – озадачен и чует подвох.

– Ну не будь букой! – я надула губки. – Ты и так из меня много вытянул!

– Две кормежки – это не много, – ага, оклемался и принялся торговаться.

– Но условия этих кормежек… Если будешь вредничать, дорогой, то я тоже начну, и в итоге мы разругаемся, – с легким намеком на угрозу произнесла я.

– Ладно, моя розочка, ты из меня веревки вьешь. Мне прям стыдно за себя, но отказать тебе я не могу.

– Вот и чудно. Созвонимся.

– Созвонимся.

Седрик явно надеется допросить этого Румански и узнать все в мельчайших подробностях, но я постараюсь не дать ему такой возможности, поставив на волка печать молчания-неразглашения.

Помоги мне Свет не превратить его в молчащего идиота, а то, как показывает практика, страшнее дурноватой бело-красной filius numinis, любящей ставить опыты, ничего и нет.

Я сосредоточилась, обдумала словесную формулу ограничения и поставила печать. Волк не сопротивлялся и даже не скулил, хоть, наверное, было немного больно.

– Меньше болит? – на прощание спросила я.

Он на мгновение задумался и согласно кивнул головой.

– Ну вот видишь. Жду завтра. Сразу после полудня.

– Да… леди-divinitas.

– А, еще… Прости, но…. – и я обрызгала его освежителем. Волк состроил страдальческую рожу, но промолчал. Да, я знаю, что вонь ужасная, но когда он будет идти по коридору, я хочу, чтоб люди слышали хвою, а не…

Когда Румански ушел, я горестно осмотрела ковер – только выбросить… Мне делали его на заказ, с еле заметным рисунком. Настоящий персидский, шелковый… Седрик, скотина, купит мне новый! Точно такой же! Или я за себя не отвечаю!

– Родж!

– Да, мэм, – взгляд на меня, на бардак в комнате, на ковер.

– Да, Родж, мой любимый ковер безвозвратно испорчен. Я хочу, чтобы его скатали и отвезли по этому адресу, – я писала адрес Седрика, – хотя нет. Пока просто скатали и положили в подсобке.

Седрика нахрапом не возьмешь, чуть подожду удачного момента.

– Да, мэм. А… что это за вонь?

– А что за вонь?

– Э… может, кондиционер завонялся, с ними такое бывает.

– Может.

– Вызвать мастера?

– Давайте подождем, может, само пройдет. Мастер ведь не бесплатно придет.

Взяв «Летопись», я ушла домой. Лиан еще сладко спал, и я устроилась у себя в кабинете, предвкушая интересное чтение. Но через час-полтора меня прервал назойливый звонок телефона.

– Слушаю, – сварливо отозвалась я.

– Что слушаю? Что ты с ним сделала? – ух ты, как Седрик нервничает. Любимого сынишку обидели или грелку?

– Седрик, ну что я могла с ним сделать? Он же пришел к тебе на своих двоих.

– Раскорячившись он пришел! На своих двоих… Ты его трахнула, Пати? Я тебя спрашиваю, ты его…

– Нет! И впредь не смей задавать мне такие вопросы! Ты забываешься, – мое ледяное шипение несколько остудило его.

– Нет? Так что же ты с ним сделала?

– Седрик, подобная информация даром не дается – это раз. Ты первый начал, прислав мне этого убийцу, запугавшего весь мой персонал – это два. Ты не предупредил его насчет меня – это три. И ТЫ смеешь орать на меня?!

Полуволк вспомнил, что он все-таки filius numinis и что вести себя надо соответственно.

– Ладно, Пати, давай успокоимся.

– Ну, успокаивайся, успокаивайся, – подлила яду я. – Что он говорит? – забросила я удочку.

– Пати! Ты прекрасно знаешь, что он ничего не говорит.

– Вообще молчит? – в испуге спросила я.

Раздалось рычание с переходом в утробный вой.

– У тебя что, кто-то перекидывается под боком?

– Я перезвоню!

А рычал-то Седрик, да… Ему надо заново учиться контролировать себя и свою силу, иначе это все плохо кончится, в первую очередь для него, а может быть, и для всех нас.

Через четверть часа он перезвонил.

– Пати, ты серьезно повредила моего волка.

– Не ври.

– Не ври? Да у него член как баклажан!

Повисла пауза.

– Я должен был посмотреть, что с ним. Не выдумывай ничего.

– Не выдумываю, – соврала я. – Ничего страшного в этом нет. Я проверяла по силе, он оклемается без последствий. И не дави на меня! – я заткнула его на полуслове. – Твой волк первым набросился! Сотворенный напал на filius numinis, Седрик, ты ж не хочешь выносить этот инцидент в Совет?

– Не хочу.

– Значит, закрыли тему?

– Пати, что…

– Скажи лучше, он хоть что-то рассказывает? – перебила я уже набивший оскомину вопрос.

Седрик сдался.

– Он говорит, что ты бешеная и психованная сука, хуже Марлы.

– Ты б поучил их манерам все же, – обронила я. – А кто эта Марла? – спросила все же, хоть и догадывалась.