Фаня Шифман - Отцы Ели Кислый Виноград. Первый лабиринт

Перед самым окончанием рабочего дня Бенци, прихватив Гидона, решил пойти к боссу и выяснить, что, собственно происходит. А заодно, если получится, от имени всех 15 человек попросить проводить эти лекции с цвето-звуковым сопровождением не ежедневно, а еженедельно.

Мезимотес принял их гораздо менее любезно. Его лицо привычно освещала заготовленная любезная улыбка, которая мгновенно схлынула, как только он увидел, кто к нему пришёл. На миг мелькнуло досадливое выражение, которое он стёр усилием воли, застывшие остатки улыбки словно бы превратились в плавающие в глазах льдинки.

Бенци попытался тактично, тщательно выбирая слова, объяснить боссу просьбу их группы. Но Миней не дал ему договорить фразу, ласково, но и резко оборвав его в тот момент, как только из уст Бенци вырвалось «Арпадофель»: «Прошу меня простить, но я категорически не желаю слушать никакой клеветы на уважаемого и выдающегося сотрудника «Лулиании», имеющего не только перед фирмой, но и перед Эранией, колоссальное количество неоценимых заслуг», — ледяным голосом и с такой же ледяной улыбкой произнёс Мезимотес. Гидон удивлённо спросил: «Каких, например? А то работаем-работаем, и даже не знаем, что рядом с нами трудится выдающаяся личность!» Босс сверкнул глазами, льда и металла в голосе прибавилось: «Заслуги Кобы Арпадофеля столь велики, что я не считаю нужным перед вами об этом распространяться! Я не думаю, что вам будет полезно близко с ними знакомиться. И, между прочим, не советую! Удостоитесь в своё время — и не ранее того!» Ещё холодней и твёрже он процедил: «Я вижу, вы даже сейчас не поняли, что «Лулиания» — уже не та безалаберная и безыдейная фирма, к которой вы успели привыкнуть!

Новая жизнь вступила в свои права, а вы до сих пор словно пребываете в прошлом веке. Ничего с вами не случится, если по полтора часа в день вы будете приобщаться к современной культуре интеллигентного человека в духе современных стандартов!» — «А полтора часа в неделю недостаточно для приобщения к современной культуре интеллигентного человека?» — поинтересовался Бенци. — «Нет, недостаточно!» — отрезал Мезимотес, на его лице отпечатались нетерпение и скука.

— «А разве это не нарушение прав личности?» — «Каких таких прав личности?» — с тем же выражением нетерпения и скуки на лице нарочито монотонно, сквозь зубы цедил босс. — «Самому выбирать себе культурные предпочтения в рамках той культуры, в которой человек вырос, к которой имеет склонность, привычку, тяготение. Как получилось, что сейчас нас насильно тянут в иную культуру, да ещё привязывают это к работе?..» — «Никто никого насильно никуда не тянет! Запомните это, адон Дорон! В Эрании достаточно фирм и рабочих мест, если не по специальности, то в какой-нибудь другой, более или менее смежной области. А если не в Эрании, то в окрестностях, или ещё где-нибудь. У вас в Меирии, или, если хотите, в Шалеме… Никто никого не заставляет работать в престижной «Лулиании», с её прекрасными условиями и высокими заработками. Если вы не хотите приобщаться к нашим новым традициям силонокулла, если вас не устраивает струя подобающей цветовой гаммы — пожалуйста: вас никто не заставляет! И не держит!» — «Что, вопрос ставится уже таким образом?» — ошеломлённо произнёс Бенци, глаза его расширились, а Гидон побледнел. — «Ага! Именно таким! — с ласковой улыбкой, в которой проглядывало торжество, проворковал Мезимотес и легонько ударил ладонью по столу, как бы припечатывая сказанное. — Силонокулл естественно и органично вплёлся в живую ткань здорового организма «Лулиании». Наша престижная фирма — это живой, растущий и развивающийся организм. Невозможно без ущерба для нормального функционирования, позволять себе в процессе обновления оставлять в организме омертвевшие куски чуждой культурной ткани!..» — «То есть как?!

Традиционная музыка уже более не вплетена в живую ткань здорового организма «Лулиании»?

Ей на смену пришёл силонокулл?» — «Извините, адон… э-э-э… Дорон. Покорнейше извините нас, — преувеличенно вежливо проговорил Мезимотес, но в этих его словах, а главное — в тоне, каким они были произнесены, послышалась чуть ли не издевка, — но это так! Надеюсь, вы это запомните и не станете качать потерявшие всякий смысл права личности, застывшей в старом и отжившем!» — ласковым голосом и изобразив одними губами улыбку, заключил Мезимотес, при этом глаза его окончательно превратились в осколки колючих льдинок.