Сергей Булыга - Прекрасная дама

Но тут его содрали алебардами, прижали к земле и стали бить ногами. Стражники били метко, не щадя, и зрители их дружно подбадривали.

Потом, когда всем это надоело, пса перебросили через ограду, и турнир был продолжен. Любимец публики и белокурой дамы оправился от недоразумения, поверг Многонога наземь, с живого содрал с него шкуру и был увенчан венком багрового безлистника. Три желания, высказанные им, были записаны на золоченом пергаменте и с почетным эскортом отправлены на утверждение королю. Победитель раскланялся на все четыре стороны и уехал, так и не подняв забрала. Белокурая дама последовала за победителем.

Публика, покидая ристалище, гадала, почему это на сей раз отважный лэйн не пожелал открыть свое лицо. Предполагали всякое, однако по-настоящему убедительной причины так никто и не назвал, и тогда сошлись на том, что победители имеют право на причуды.

А шелудивый пес тем временем валялся за оградой и, весь побитый, тяжело дышал. Порой он поднимал ободранную голову и пристально смотрел на тонкое кольцо, сокрытое на его правом переднем безымянном пальце… Нет, теперь это был уже не палец, а просто собачья култышка. Проклятие! Его не только превратили в зверя, но к тому же еще и обобрали! Негодный юный кавалер, по наущению белокурой ведьмы, надел его волшебные доспехи и победил на турнире в то время, когда он…

А, что теперь! Пес кое-как поднялся, отряхнулся и медленно побрел прочь. Зайдя за угол какого-то дома, он лег на брюхо стал грызть безымянную култышку на передней правой лапе. Вцепившись острыми зубами в тонкое кольцо, пес думал: вот еще немного, он перегрызет култышку, освободится от злодейских чар, вновь превратится в человека и вернется в замок, поцелует госпожу… Нет, он больше уже не посмеет ее целовать! Он изменил ей; поначалу только в мыслях, а затем… На палец, предназначенный единственно для обручального кольца, он возжелал надеть другое. И после этого пытаться избежать возмездия? Нет, ни за что! Такой позор! Пусть даже никто об этом позоре так и не узнает, но ведь сам-то он его никогда не сможет забыть! А посему… Да, вот так: отныне он так и останется псом и будет носить шелудивую шкуру, его будут дразнить, в него будут швырять камнями. И пусть! Он все снесет, он будет лишь надеяться – до самой… самой… до той самой ночи, когда голодный, старый, всеми забытый и никому не нужный, он сойдет в обочину, зароется в репейник… и всё.

Прошла неделя, вторая, третья. Горожане стали замечать, что на соборной площади им все чаще попадается на глаза облезлый шелудивый пес. Пес этот держался особняком от прочих бродячих собак и, в отличие от них, вел себя с достоинством: он не скулил и не вилял хвостом, он не выпрашивал подачек и даже не уступал людям дороги, хоть и нельзя было сказать, будто шелудивый путается под ногами. Где и чем он кормился, никто не знал. Никто не слышал его голоса, зато всякий, кто бы ни пожелал, мог посмотреть ему в глаза… и встретить грустный, усталый и в то же время весьма независимый взгляд. Обычно пес расхаживал по площади, а перед службой, когда горожане спешили в храм, он садился на паперти и внимательно рассматривал прохожих. Говорили, что он ждет хозяина. А еще кое-кто утверждал, будто на одной из лап у шелудивого надето желтое блестящее кольцо. Так что, возможно, здесь не обошлось без черных сил, и, значит, лучше пса не трогать. Его и не трогали. А он тем временем быстро сдавал. Взгляд у него затуманился, память заметно притупилась. И вдруг…

За день до Поминовения он встретил госпожу. Госпожа выходила из собора. Пес замер. Сел, скосил глаза. Неудержимо захотелось заскулить, взмахнуть хвостом – сдержался. Действительно, к чему теперь все это?! Все в прошлом. Пес опустил глаза. А Госпожа… Нет, точнее, хозяйка…

Вдруг подошла к нему! Остановилась. Прищурила глаза. Подумала…

Пес заскулил и стыдливо поджал под себя переднюю правую лапу…

Хозяйка круто развернулась и пошла – все быстрей и быстрей. А с ней уходила надежда! Пес испуганно взвыл, вскочил и бросился следом за ней. В глазах метались и камин, и зала для приемов, ужасный шторм, дракон, венчание, застолье…

Вернувшись в свой фамильный замок, пес быстро подобрел и покруглел. Ну, еще бы! Хозяйка по два раза в день кормила его наваристой бобовой похлебкой, а на Поминовение, Трех Страждущих и день св. Микла ему подавалась еще и миска доброго шипучего с перцем, чему шелудивый бывал очень рад. Да и чего греха таить – хозяйка баловала пса. По вечерам, управившись с заботами о хлебе насущном, она приходила в залу для приемов, растапливала камин и садилась к вязанию. Шелудивый, лежа у огня, смотрел на хозяйку и думал.