Кэтрин Куртц - Год короля Джавана

— Боже правый, теперь нас и впрямь предали, — крикнул Джаван Карлану. Тот собрал полдюжины копейщиков, и они сомкнулись вокруг короля, готовые отразить новую опасность. Свежие силы бросились в атаку вместе с Раном и его стражниками.

Теперь уже перевес оказался не на стороне короля. Джаван отчаянно сражался за свою жизнь, но понемногу начал сознавать, что едва ли выберется живым из этой переделки. Войска Манфреда двигались уверенно, лучники выпускали стрелы, скашивавшие королевских копьеносцев. Вот уже пали те, кто прикрывали Джавана, и несколько стрел угодили в его скакуна. Робер рухнул на землю, когда в тело его вонзилось с десяток стрел, но перед этим он успел сразить последнего противника.

Предатели пожинали свою кровавую жатву. Гискард, из последних сил удерживавший штандарт Халдейнов, сражался по меньшей мере с восемью всадниками Манфреда. Стрела торчала у него из плеча, еще несколько ранили его лошадь. Знамя покачнулось, но не упало. Кулдийцы сразили под ним лошадь, и Гискард упал, пытаясь отбиваться. Окровавленный меч по-прежнему удерживал нападающих на расстоянии. Он еще успел передать одному из товарищей штандарт и пал под напором сверкающих клинков, однако кулдийцы вмиг сразили и нового знаменосца, и штандарт Халдейнов исчез из виду.

Джаван подавил рыдание, ибо знал, что рыцарь Дерини погиб. Но сейчас он не мог оплакивать Гискарда, ибо сражался за собственную жизнь. Кулдийские лучники выпустили очередной залп, и жеребец с истошным ржанием рухнул под ним, когда еще четыре или пять стрел вонзились ему в бок и в грудь. Джаван приземлился на ноги, по-прежнему сжимая в руке меч, но теперь сражаться ему было сложнее из-за увечной ноги. Карлан бросился на выручку и постарался подсадить короля в седло к себе за спину, но нападающие убили и его лошадь тоже.

Стрелы звенели в воздухе повсюду, и Джаван вскрикнул от боли, когда острие вонзилось ему в плечо, а затем другое — в ногу. Карлан также был ранен в бедро, но продолжал отчаянно сражаться, прикрывая королю спину.

Однако все было тщетно. Джаван обменялся дюжиной ударов с бесконечным потоком нападающих, лишь усилием воли держась на ногах, но в душе он сознавал, что вскоре не сможет противостоять растущей слабости. Его одолевала тошнота и головокружение. В довершение ко всему, предатели смазали наконечники стрел мерашей…

Еще одна стрела попала ему в ногу, другая угодила в грудь. Он почувствовал, что падает. Халдейнский меч выпал из онемевших пальцев. Корону с бегущими львами он потерял в пылу боя еще ранее. Теперь не имело значения, погибнет ли он от ран, или мераша убьет его прежде.

Карлан успел подхватить его, выронив собственный меч, и рыдая, обнял короля. Время замедлилось и словно остановилось. Джаван лишился слуха. Еще несколько стрел вонзилось в землю рядом с Карланом, высоко взметнув грязь, но затем вокруг них бой как будто бы прекратился, хотя откуда-то издалека продолжал доноситься звон стали.

— Мой господин, — прошептал Карлан, прижимая Джавана к груди и даже не пытаясь скрыть слезы. — Боже, что они сделали с вами?

Мутнеющим взором Джаван с трудом различал лицо Карлана… а за ним темные силуэты Custodes . Альберт склонился над ним с окровавленным мечом в руке и смерил короля холодным оценивающим взглядом, а затем другой человек в черном навис над Карланом и вскинул над головой тяжелый меч.

Он знал, что сейчас случится, и видел, что Карлан тоже знает это. Он успел еще стиснуть пальцы Карлана, сожалея лишь, что не может сказать ему последнее прости…

Великий магистр Custodes с ледяной усмешкой кивнул своему спутнику, и Джаван видел, как тот медленно опускает свой меч… почувствовал, как содрогнулся Карлан, когда лезвие пронзило его насквозь.

— Мой верный Карлан, — прошептал Джаван, и глаза его наполнились слезами.

В тот же миг он препоручил свою душу Господу, молясь, чтобы у него не было лучшего спутника, когда он предстанет пред Престолом Небесным, нежели отважный рыцарь, в чьих объятиях он покоился сейчас… и второй, погибший чуть раньше, который сейчас приветствовал их обоих в ореоле сверкающего сияния по ту сторону тьмы.

Райс-Майкл понял, что брат его погиб задолго до того как первые гонцы Custodes прискакали в Ремут с вестью о нападении Анселя Мак-Рори и ренегатов-михайлинцев. Осознание этого пришло постепенно, и теперь он равно скорбел по Джавану, Томейсу, Сорлю и Ориэлю, а также по своему мертворожденному сыну, явившемуся на свет слишком рано, чтобы выжить. Скорбь эта жила в затаенных глубинах его души, куда не могли добраться даже зелья, которыми пичкали его лекари все эти дни.