Босой, обнаженный до пояса, так что можно любоваться гладким рельефом груди и плоским животом, кожаные штаны едва держатся на бедрах: Дамир выглядел так, как будто она подняла его с постели.
Так, а что это за чернявые косички мелькнули в самом начале на заднем плане среди покрывал?!
Лизелла мысленно обругала себя за обиду и злость: нормальный мужчина. Он что, в аскеты-отшельники должен был податься из-за одной дурищи? Однако заговорила холодно и даже высокомерно.
— Прошу прощения за причиненное беспокойство, но дело, по которому я с вами связалась, исключительно важно. Оно, несомненно, вас заинтересует, особенно ввиду наличия договора. Ваше присутствие необходимо немедленно.
— Я имею право хотя бы поинтересоваться, в чем собственно дело? Или обязан рвануться за полмира сию минуту просто так?
Резкости в нем тоже прибавилось. Он явно был раздосадован вторжением, и Лизелла готова была поклясться, что он думает, не прервать ли связь.
— Слишком долго объяснять. Скажу только, что речь идет о ребенке с темным даром.
Молодой человек нахмурился.
— Насколько это срочно?
— Если говорить прямо, то мы уже опоздали. Можно надеяться только на то, что не загубим его окончательно.
Дамир помрачнел еще больше.
— Вы в Анкарионе?
— Нет, в Винтре.
У него на лице промелькнуло странное выражение.
— Рядом с городом есть менгиры, я приду туда.
— Я вас встречу и введу в курс дела.
До чего же грустно видеть, как ему неприятен разговор и до какой степени не хочется общаться с ней!
— Как скоро вы сможете быть там?
— Часа через три, — Лизелла очень надеялась, что она правильно поняла и не спутала ориентир, и они успеют добраться туда из Шпассенринка: ей ведь надо еще поговорить с королем.
— Хорошо, — Дамир прикинул время, — Ждите меня через три часа после полуночи.
Он оборвал контакт, а Лизелла постаралась не зацикливаться на том, что до назначенной встречи у него осталось предостаточно времени на свою любовницу-дикарку. Может, это и не любовница, может, он уже женился на какой-нибудь степной немытой красотке… А может и не на одной, по варварским обычаям… Может у него уже выводок детей бегает, — там с этим вроде быстро. Сделав над собой усилие, она собрала все свои мысли и чувства, построила, как солдат перед смотром, подтянула, отряхнула: чего это она так разволновалась? И какое право она имеет его судить? Однако убедить себя в том, что она лишь беспокоится по поводу того, что тогда его будет труднее убедить заняться принцем Диантом, почему-то не получалось совсем.
Волшебница постаралась сосредоточиться на главном: король Ансгар наверняка уже вне себя от нетерпения, и это вполне оправдано. Диант может опять что-нибудь вытворить. И он ведь ребенок еще, всякое может случиться… И принц — способен он о себе позаботиться? Уже вторые сутки с его побега подходят к концу, а ничего еще не сделано!
* * *
— Разбойное и недоброе место. Кого мы ждем? — хотя это казалось невозможным, Ансгар стал еще мрачнее.
Наверное, он уже жалел, что доверился какой-то девчонке, пусть и волшебнице.
— Ваше Величество, — в который раз объясняла едва не падающая от усталости, выжатая Лизелла: день выдался долгим и насыщенным сверх меры, — Пока Диант не перешел грань, отделяющую небрежность, незнание, стечение обстоятельств, от преступления, ему нечего бояться кары Совета. Судя по тому, что я узнала о нем, принцу нужен не просто наставник, но положительный пример. А вот…
В круге обросших мхом камней возникло свечение, все более набирающее интенсивность, и девушка умолкла.
— Что?!!
Кажется, когда сияющие радужные ленты рассыпались гаснущими искрами, король, как и его незначительная охрана, от потрясения и неожиданности утратил дар речи: даже после того, как растаяли последние огни чар, явившийся на встречу гость был отчетливо виден в свете ясной ночи, и не приходилось сомневаться кто он такой.
— Ждите нас здесь, — Лизелла направилась к темному магу, шедшему ей навстречу из круга камней, и сердце у нее оглушительно билось в висках, мешая дышать.
Соберись же, истеричка! — внушала она себе, — Что такого? Решительно нет никакого повода для волнения…
При личной встрече перемены в нем стали еще заметнее. Утонченный поэтический юноша уступил место уверенному сильному молодому мужчине с суровым изгибом четко очерченных губ. Черты лица стали суше, резче обозначились скулы. Седые пряди у висков были заплетены в косы по степному обычаю, да и одет он был почти как кочевник, что только подчеркивало все достоинства сложения. В движениях сильного гибкого тела помимо небрежного изящества прибавилось плавной звериной грации…
Читать дальше