Олаф Бьорн Локнит - Карающая длань

– Отправляйся к нему сам! – выкрикнул король, выхватывая из-под подушки кинжал и замахиваясь.

– Зря вы так, ваше величество, – укоризненно произнес Конан, перехватив занесенную руку Хьярелла и крепко сжав запястье. – Кто ж так с оружием обращается? Ведь и порезаться можно… Ненароком, – с этим словами киммериец с хрустом вывернул кисть Хьярелла, всадив его же кинжал в сердце неудачливого короля. Глаза бывшего повелителя вылезли из орбит, он судорожно качнулся вперед и завалился на подушки.

– Я его честно предупреждал, – с притворным сожалением пробормотал варвар, закрывая глаза покойному королю. Затем Конан взял со столика в изголовье золотой обруч с тремя дубовыми резными листьями, повертел в руках, хмыкнул и протянул Эрхарду:

– Ну что, король умер, да здравствует король?

Через три дня после коронации и последовавших за ней праздников Конан начал укладывать дорожный мешок. Дорога в Бритунию далека, да и лютые зимние холода приближаются… В Аквилонии, по слухам, пикты немного утихомирились, так что делать там пока нечего.

Эрхард на удивление быстро освоился в новой роли. На второй день своего правления он уже разослал приветственные грамоты ближайшим соседям, то есть Аквилонии и Немедии.

По просьбе Конана письмо в Бритунию было временно задержано. Киммерийца торжественно назначили послом, однако он быстро избавился от неожиданной должности в пользу Эртеля. Дядюшка-король пошипел, припомнив племяннику все многочисленные обиды, вольные и невольные, затем простил и собственноручно благословил, попросив только одного – вести себя при дворе Бритунии потише. Теперь у Конана был по крайней мере один товарищ в предстоящем походе.

Ближе к вечеру этого же дня явились Веллан и Эмерт. Потоптавшись у порога и смущенно глядя в пол, они попросили разрешения присоединиться к отряду. «Хорош отряд – из двух человек», – подумал Конан и милостиво согласился. Как-никак, вчетвером веселее. И с кем же будет переругиваться в дороге Эртель?

Эрхард умудрился выплатить Конану лишь четверть из полагавшихся варвару денег. При этом, когда киммериец вернулся к себе в комнату и пересчитал монеты, их оказалось всего на десять тысяч. Взбешенный Конан немедленно устроил скандал, король приказал отрубить голову казначею и отсыпать варвару еще пятнадцать тысяч. Киммериец нехорошо прищурился и ядовито поинтересовался, почему так мало.

Эрхард смиренно опустил глаза и пояснил, что вчерашний осмотр выявил в наличии всего пятьдесят тысяч, из которых половину пришлось отдать ненасытному северянину. Не может же король, лишь вчера вступивший на престол, разорить казну до самого дна даже ради выплаты долга спасителю отечества?!

Конан сильно сомневался в искренности старого пройдохи, но спорить не стал и забрал то, что дают.

Тотлант после продолжительных раздумий и сожалений о том, что ему так и не удалось пошарить по черному храму, решил отправиться вместе с киммерийцем. Книга Бытия… Ведь это так любопытно!

– …А может останешься? Будешь начальником стражи, или, если хочешь, командующим армией Пограничья, – в очередной раз предложил Эрхард, заискивающе поглядывая на возвышающегося, как монумент самому себе, киммерийца. Конан уже сидел в седле. Гнедой жеребец нетерпеливо перебирал ногами и приплясывал. Ему не хотелось стоять на месте.

Солнце только-только взошло, обитатели дворца и столицы еще пробуждались от сна, а пятеро всадников покидали Пограничье.

– Нет, Эрхард. Я всего лишь обычный искатель приключений, мне непривычно сидеть на одном месте, – отрицательно покачал головой варвар. – Уж не обессудь. Да не переживай, мы вернемся. Вот изловим бритунийского вожака и обязательно вернемся. Пусть пока моя бутыль «Старого короля» хранится у тебя. Выпьешь в одиночку – убью!

– А где Раваал? – припомнил Эрхард. – Ты вернул его в храм?

– Нет, он здесь, в мешке. Может, удастся кому-нибудь пристроить беднягу. Ладно, бывай… К весне жди нас обратно.

– До встречи, Конан. Удачи тебе. Присматривай там за моим оболтусом, идет?

Всадники тронули коней и рысью слетели с холма, поворачивая направо, на Гиперборейский тракт. Вырвавшийся вперед киммериец придержал коня и, обернувшись, помахал рукой одинокой сгорбившейся фигуре у развалин крепостной стены.

Маленький отряд вылетел на широкую, заснеженную дорогу и галопом понесся вперед, навстречу холодному дыханию полуночных стран. Ветер трепал черные волосы Конана, в которых уже появились первые седые пряди.