Олаф Бьорн Локнит - Пожиратели плоти

Все присутствующие, кроме Белезы, склонились в церемонном приветствии, но Конан подошел прямо к девушке и, нисколько не стесняясь чужих глаз, крепко поцеловал ее в губы.

– Мне так скучно, милый, – жалобно заговорила Белеза, прижимаясь к могучей груди киммерийца. – Может, оставишь свои дела, и поедем покататься верхом? Вчера, когда я заходила в конюшню проведать Льясу, твой Тугодум так грустно смотрел на меня…

Конан вздохнул и совсем не по-королевски почесал в затылке.

– А мне приходится грустно глядеть в эти проклятые бумаги, которые подсовывает мне Публио. Пожалуй, из всех перепробованных мной занятий быть королем – самое хлопотное дело, клянусь Кромом. А теперь этот самодовольный красавчик тащит меня посмотреть на гвардейцев панцирной конницы, которых он обучил, – и киммериец хлопнул по плечу Просперо, слегка поморщившегося от такого проявления дружеских чувств. Белеза бросила ревнивый взгляд на королевского полководца и воскликнула в сердцах:

– Если бы я знала, что только так можно привлечь твое внимание, я бы обучила своих служанок стрелять из лука и маршировать не хуже твоих солдат!

– Лучше привлекай мое внимание другим известным тебе способом, – добродушно заметил Конан. – Ну, не дуйся, девочка, иди займись чем-нибудь. Вечером я зайду к тебе.

Конан повернулся, собираясь выйти, и наткнулся на Люция, который решил, что настала пора выполнить свою обязанность.

– Во имя Митры, что этому настырному толстяку опять от меня понадобилось? – проворчал киммериец, безошибочно распознав в Люции подчиненного Публио.

– Ваше Величество, в Канцелярию поступило прошение от гостя из Шема, называющего себя магом и алхимиком Бен-Аззаратом, – Люций решил сразу перейти к сути дела, зная, как не любит король церемонных вступлений, считая их пустой болтовней. – Он просит аудиенции для рассмотрения его просьбы о вступлении на официальную должность придворного прорицателя и советника.

Конан хмыкнул.

– Много колдунов я повидал на своем веку, но чтоб кто из них мне в советники набивался – это впервые, – обратился он к Просперо. – Какой демон пригнал сюда этого шемита?

– Может, хочет нажиться при дворе? – пожал плечами полководец, заботливо расправляя складки синего щегольского плаща, ниспадающего поверх золоченого нагрудника. Никто другой при дворе не посмел бы вести себя так в присутствии короля, но принц Пуантена пользовался особым доверием и расположением киммерийца.

Конан покачал головой.

– Насколько я знаю эту породу, они всегда ищут власти, – пробормотал киммериец. – Только глупец может связаться с магом по своей воле. Да еще с каким-то приблуднем из Шема.

– Я бы посоветовал тебе назначить аудиенцию, – сказал Просперо. – Приглядимся к этому Бен-Аззарату поближе. Хотя я не думаю, что один человек может быть опасен для нас. Аквилония сейчас сильнее, чем до мятежа, и наши враги знают об этом.

– Маг может натворить кучу дел там, где бессильны меч и копье. Вспомни Тсота-Ланти, – покачал головой король.

– Но ты же убил его в конце концов! – воскликнул пуантенец. – С каких пор ты стал кого-либо бояться, Конан? Пожалуй, Белеза права – тебе необходимо покинуть стены дворца хоть ненадолго, а то станешь робким и изнеженным, как столичные аристократы.

– Вот уж нет! – рыкнул киммериец, и Просперо расхохотался. Король повернулся к терпеливо ожидающему Люцию:

– Передай Публио – пусть назначает официальную аудиенцию этому гостю из Шема. Поглядим, что он за птица…

Обычно Конан с неохотой соглашался на официальный прием в Главном Тронном зале. Его раздражала необходимость сидеть на троне в присутствии толпы разряженных праздных придворных и выслушивать ничтожные просьбы провинциальных дворянчиков и однообразные славословия послов, прячущих за льстивой улыбкой темные замыслы. Король предпочитал давать аудиенции в надежно защищенной от подслушивания комнате в глубине дворца и в присутствии людей, которым он доверял – хотя бы до определенных пределов. Но сейчас, не в силах избавиться от застарелого недоверия к магам, Конан решил, что безопаснее будет принять Бен-Аззарата при большом скоплении народа.

Главный Тронный зал был создан строителем дворца с единственной целью – показать ничтожность посетителей перед лицом правителя Аквилонии. Высотой около двадцати локтей, зал выглядел подавляюще огромным благодаря двум рядам стройных колонн из блестящего карпашского базальта, уходящих, казалось, в бесконечность. Узкие стрельчатые окна, расположенные под потолком, пропускали солнечные лучи, прорезающие воздух зала подобно золотым копьям. Выложенный красными и белыми мраморными плитами пол был выщерблен многими поколениями придворных, стремящихся сложить свою верность к подножию трона.