Олаф Бьорн Локнит - Склеп Хаоса

– Ты чего так быстро? – осведомился более прозаичный Сигурд. – Не пустили, что ли? Кстати, тут по твою душу заявлялся какой-то расфранченный молодчик, сказал, что у него есть для нас предложение…

– …И что он будет ждать до четвертого колокола на набережной, в «Золотой миноге», – дополнила Колючка, вставая и оправляя платье. – Ну, я пойду, что ли? Работа – она, конечно, не дельфин, в море не уплывет, но жить-то надо. Всего хорошего, дорогой. Сигурд, отвяжись! До свиданья, господин капитан…

– Подожди, – остановил собравшуюся уходить Эболи Конан. – А вы оба поднимайтесь и марш на берег – собирать команду!

– Он, наверное, перегрелся, – меланхолично предположил Асторга, не делая даже попытки встать. – Капитан, ты чего? Да проще наше морское чудо своротить, чем затащить ребят на борт!

– Мы что, уходим? – взвыл Сигурд. – Не, Конан, ты точно свихнулся! Или кому-то понадобились наши головы?

– Вот именно, – и капитан «Вестрела» в подтверждение своих слов наградил обленившихся подчиненных парой легких, но чувствительных пинков. – Шевелитесь! К вечеру нас уже не должно здесь быть. Об остальном успеем поговорить в море, сейчас главное – убраться из гавани. Мне повторять второй раз?

– Лучше не надо, – Асторга с кряхтением поднялся на ноги. – Ладно, раз уж такое дело… Ты сейчас куда?

– Пойду узнаю, что за тип к нам наведывался и что ему нужно, – отозвался Конан. – Заодно прогуляюсь по набережной, разыщу наших и пригоню сюда. Сигурд, ты не знаешь, где Зелтран?

– Боцман? – хмыкнул ванахеймец. – Как не знать? С раннего утра бросил якорь в «Стрелах» и хлещет за троих. Сходить за ним?

– Еще спрашиваешь! – рявкнул капитан и повернулся к терпеливо ожидавшей девушке: – Эболи, покажешь, где эта самая «Минога»?

Понятливая Колючка с готовностью закивала и вкрадчивым тоном заправской доносчицы сообщила:

– А я знаю того парня, что к вам приходил! Это Плоскомордый из Карташены.

– Да? – удивленно переспросил Асторга. – Что ж ты сразу не сказала? Мы б тогда его здесь оставили…

– Вы не спрашивали, – голосок Эболи был настолько ядовит, что любому становилось ясно, за какие достоинства товарки прозвали ее Колючкой.

– Если он из Карташены, то какого хрена ему понадобилось в Кордаве? – задал вполне резонный вопрос Сигурд, убиравший остатки столь внезапно прерванного завтрака на троих.

– Почем мне знать? – фыркнула Эболи. – Может, рассчитывает, что вы для него кого-нибудь прирежете. Хотя говорят, он сам кого хочешь прикончит и не поморщится.

Вовремя проснувшийся вахтенный догадался опустить сходни, так что не пришлось прыгать второй раз – с борта карака на причал. Колючка, донельзя гордая тем, что ей посчастливилось пройтись рядом с самим капитаном Конаном, окликала всех знакомых и усиленно стреляла глазками по сторонам. К ее глубочайшему разочарованию, возле «Золотой миноги» ей твердо пожелали счастливого пути. И даже слегка подтолкнули в спину.

Из-за обрушившейся на Кордаву летней жары содержатели почти всех трактиров и таверн на набережной вытащили столы на улицу, натянув над нами разноцветные холщовые тенты. Иначе никто не соглашался заглянуть в душное и продымленное помещение, отчего неминуемо страдала торговля и уменьшались доходы. «Минога» не была исключением – все десять столиков небольшой таверны выстроились в круг под ярко-желтым шатром с изображением рыбы, давшей наименование трактиру.

Несмотря на разгар дня и суету в гавани, в таверне сидел только один посетитель. Удобно развалившись на скамье, он прихлебывал вино со льдом и, прищурясь, рассматривал корабли в заливе. Точно приценивался, не прикупить ли парочку в хозяйство.

Никто в точности не знал, за что Эвана из Карташены прозвали Плоскомордым. Никакой очевидной плосколицести, свойственной, например, обитателям гирканийских степей или жителям далекого Кхитая, в нем не замечалось. Однако прозвище оказалось на редкость прилипчивым, и Эван предпочел просто присоединить его к своему имени.

Ремесло Эвана, как и у большинства жителей Зингары, было связано с морем. Иное дело, что его промысел изрядно противоречил закону. Плоскомордый владел одномачтовой фелюгой с командой в десяток человек и был контрабандистом. Причем довольно удачливым, нахальным и умудрявшимся уходить от ответственности как перед представителями государственной власти, желавшими на годик-другой засадить его за решетку, так и перед признанными авторитетами сего нелегкого занятия.