Олаф Бьорн Локнит - Алмазный лабиринт

– Как зубов у той зверюшки, что внизу бултыхается, – сердито ответила Фелле. – Десятка два, а потом придется отплевываться…

Солнечный свет, пусть даже и падающий тончайшими лучиками, после непроглядной тьмы Лабиринта показался просто ослепляющим. С цельного железного бруса, выполнявшего роль засова, слоями сыпалась ржавчина, но общими усилиями его вытащили из скоб и отшвырнули в сторону. Конан и Метос навалились на одну из створок, та душераздирающе заскрипела, чуть отошла, застряла, снова сдвинулась с места и медленно приоткрылась. В образовавшуюся щель хлынул ощутимо горячий поток света, пахнуло влажной прелой листвой и духотой джунглей.

– Тао! – свет был настолько ярким, что Крысенок не на шутку испугался – а вдруг Тень исчезнет? – Тао, ты где?

– Здесь, – ответил необычно притихший голосок. Заметно поблекшая Тень как завороженная передвигалась по выщербленным каменным плитам навстречу золотистым полосам. Вот она вошла в одну из них, блеск ее зеленоватых огоньков погас, зато Тень стремительно начала чернеть внутри. Теперь она стала похожа на настоящую тень, отбрасываемую невидимым животным.

А затем Тень оторвалась от пола. Точно кто-то вырезал из непроглядно-черного твердого бархата контур сказочного зверя и поставил его стоймя. Плоская фигурка покачалась влево-вправо, дернула головой и глубоко вздохнула. Ее тут же раздуло, как вытащенную со дна моря глубоководную рыбу, с той разницей, что она не лопнула, а стала живым существом.

Странноватого вида зверем, похожим на причудливую помесь газели и пантеры, со своей собственной тенью, лежащей у когтистых лап.

– Ой, какая хорошенькая! – вырвалось у Фелле. – Разве ж это демон?

Новоявленное животное с атласно переливающейся черной шкуркой, короткой гривой и пушистым хвостом неуверенно сделало шаг, другой, втянуло воздух трепещущими розовыми ноздрями. Большие газельи ушки нервно дергались, глаза цвета светлого янтаря косились по сторонам, пытаясь увидеть сразу все, что было вокруг. Размером зверь был с крупную собаку, двигался по-кошачьи мягко и беззвучно, осторожно ставя широкие лапы. На маленькой аккуратной головке поблескивал единственный слегка изогнутый вперед белый рог, отливавший перламутром и выглядевший довольно грозно.

– Ничего себе зверюшка, – озадаченно сказал Конан. – Кстати, Крысенок, с чего ты взял, будто это «она»? Это «он», сам посмотри!

Демон или не демон, но бывшая Тень явно принадлежала к мужскому, а отнюдь не женскому полу.

– Так она про себя говорила, как про женщину… – растерянно ответил Крысенок. – Я и подумал…

– Он думал! – с нескрываемым сарказмом перебил киммериец. – Интересно, чем?

– Думают головой, – вмешался незнакомый людям, но отлично известный Вайду пронзительный голосок, напоминавший детский или высокий женский. – Я тоже не знала, кто я… Не знал.

– Оно еще и разговаривает! – хмыкнул Метос. – Теперь Вайду будет с кем поболтать…

– Ага! – радостно подтвердил Тао. – Я очень люблю говорить, только меня раньше не слышали…

Крысенок поймал устремленный на них с Тао взгляд яростный капитана, и понял, что если он сам или бывшая Тень скажут сейчас еще хоть слово, то их жизням будет угрожать серьезная опасность.

– Тао, помолчи пока, ладно? – быстрым шепотом взмолился Крысенок. – Мы потом поговорим, обещаю!

Тень послушно примолк, но на его подвижной мордочке появилось выражение глубочайшего разочарования.

Четыре человека, выглядевших так, будто они только что вырвались из особо тяжкого заключения в подземной стигийской тюрьме, а по дороге проползли не меньше лиги по самым грязным лужам, и с ними маленький черный демон стояли на обширной площадке, очищенной от всякой растительности и вымощенной искрошившимся булыжником. За их спинами устремлялись к бледно-синему полуденному небу изрезанные временем и погодой желто-серые скалы, сложенные из пористого песчаника. В скальную стену были вделаны совершенно неуместные в здешних диких и заброшенных краях ворота, высотой в три-четыре человеческих роста, украшенные множеством литых бронзовых плиток с изображениями причудливых животных и растений. Большая часть плиток давно отвалилась или была отбита, фигурки на них покрылись густым зеленым налетом, так что порой было совершенно невозможно понять, что они первоначально изображали. Из-за полуоткрытой дверной створки тянуло холодом и сыростью.

– Здесь подождем? – спросил Молчун. – Караульного наверняка оставил Боргеса, значит, сам скоро объявится.