Олаф Бьорн Локнит: Глаз Паука

– …Та-ак, подушки пуховые, перина, покрывало расписное шелковое, все в мелкие лохмотья… Кресла с кожаной обивкой, марангового дерева, кхарийской работы, восстановлению не подлежат… Убытка сколько, а все из-за чего? Горе у него, поди ж ты… Погибла любовь единственная, неповторимая, за последнее столетие семьдесят восьмая… ай-яй-яй, подумать, какое горе, то ль в окно сигануть, то ль в винище утопиться… Ну любовь и любовь, а вещи-то зачем ломать? Ага, и гобелен спалил, семьсот лет гобелену…

– А ну немедленно заткнись, – старательно выговаривая каждое слово, на что способны лишь очень пьяные люди, потребовал молодой человек.

– И не подумаю, – Квикка нарочно водрузил свое ведро по соседству с призраком девушки, от которой теперь остались только очертания фигуры в алом да кисти рук, перемешивающих старую колоду. – Я не за хозяйство радею, мне вас жалко! До чего себя довели, смотреть противно, гляньте в зеркало-то, на что похожи… а, и зеркало вдребезги… Или, скажете, я не прав? – низкорослый слуга патетически помахал в воздухе метлой. – Ну умерла, ну убили, так куда ж теперь?.. Есть такое обыкновение у людей – умирать, потому и зовутся – смертные , не вам, Творцам, чета! Обычная смертная девчонка, к которой вас угораздило привязаться на пару дней…

– Она моя жена, – упрямо возразил Хозяин Башни. – Законная супруга. Пред богами и людьми.

– Пфе! Сколько их еще на моей памяти было! – фыркнул клурикане, деловито отправляя в ведро вместе с пригоршней мусора искрящийся сапфир. – Хоть себя-то не обманывайте. А уж коли она вам вправду была дорогa, то нечего сидеть, хныча в тряпочку о своей горькой судьбе. Сыщите этих шакалов из худого рода, что повинны в ее смерти, да проучите так, чтобы впредь было неповадно. Вот как тогда, с офирским банкиром, который из ревности отравил прекрасную… как ее звали, вашу тогдашнюю?.. ну, вы ж помните, всего лет триста прошло?.. И не рассказывайте мне сказки, якобы вам запретили наведываться в Мир! – свирепый взмах метелки пресек любые возражения. – Когда вас останавливали чьи-то запреты, а? Но раз вы торчите в Башне, стало быть, вам это по душе – страдать да убиваться. Или все, силенки исчерпались? Может, вы еще и стариться начнете, кряхтеть и жаловаться на костную сухотку?

– Заткнись, кому сказано! – на сей раз приказание сопровождалось шариком алого огня, слетевшим с указательного пальца молодого человека. Карлик без труда уклонился. Испуганные хорьки брызнули в разные стороны, прячась под уцелевшими предметами обстановки, а на блестящем мраморе появилось жирное черное пятно.

– Вот-вот, я об этом и говорю, – прислужник наставительно поднял вверх крючковатый палец. – Рыдаете по своим знакомцам, промахиваетесь по мне, вскоре не сумеете попасть ключом в замочную скважину… Кому вы тогда станете нужны? У кого хватит ума верить в ходячую нелепость? Даже призрака своей ненаглядной толком сотворить не сумели!

Последнее утверждение было сущей правдой. Стоило Хозяину Башни отвлечься, как наваждение тихонько исчезло, развеявшись сизой дымкой. Лишившись опоры, тарок с пару ударов сердца повисел в воздухе и шлепнулся на пол. Карты разлетелись шелестящим веером, некоторые приземлились у обутых в стоптанные остроносые сапоги ног коротышки. Тот наклонился вперед, чтобы спустя мгновение сообщить своему господину:

– О… вроде бы расклад какой-то выпал. Удивительное дело! Не соизволите взглянуть?

– Не на что смотреть. Они больше не разговаривают, – меланхолично отозвался молодой человек, не делая даже попытки встать. – Всегда одно и то же: тьма и конец всех путей.

– Да нет же! – настаивал на своем клурикане, вглядываясь в появившиеся на кусочках кожи тусклые рисунки, с каждым мгновением становившиеся все отчетливее и яснее. – Что я, гадальных карт не знаю, когда их моя прабабушка выдумала? Вот это точно Узник, чтоб мне переродиться земляным червяком! А вот Бесконечная Лестница или как там она зовется…

Настойчивость старого слуги одержала верх. Хозяин Башни нехотя сполз с разоренной кровати и побрел к центру зала, пару раз споткнувшись о перевернутые кресла. Встав рядом, господин и домоправитель в немом изумлении уставились на разметанные карты.

Б о льшая часть колоды легла рубашкой кверху, открылись лишь пять, сложившись в пятеричный крест – стянутые воедино Прошлое, Настоящее и Будущее, соединенные могуществом препятствующих и содействующих Обстоятельств. Молодой человек, пошатнувшись, опустился на корточки, ведя подрагивающим пальцем по затертым кусочкам кожи, перечисляя названия карт и запнувшись лишь однажды, не по неведению, а от удивления: