Ольга Погодина - Небесное испытание

Похороны прошли в мрачной, торжественной тишине. Хуланов, умерших летом, сразу хоронили в курганах. Тех же, кого смерть застала в холодное время года, заворачивали в шкуры, колотили деревянный гроб и отвозили на волокушах в приметную пещеру в горах в полудне пешего хода. Там шаман проводил все необходимые обряды, и покойник оставался в пещере до тех пор, пока родственники не приготовят ему курган, достойный его погребения.

По обычаю, гроб с телом провожали до реки, а дальше двое помощников шамана, по пути непрерывно бормоча заклинания, домчат хулана до пещеры. Последующие три дня с ним проведет шаман, чтобы всех предков и всех духов задобрить, попросить принять Хэчу, и всем им рассказать, насколько хорошим был умерший хулан и как его любят все здесь, в срединном мире.

Поминки длились неприлично мало, и никто не был даже хоть сколько-нибудь пьян, хотя обычно это случалось часто, иногда доходя и до драки. Но сейчас был особенный случай: хулана отравили, и отравитель был среди них. И за ним надлежало следить. Атмосфера в юрте была так густо пропитана подозрением, что ее можно было резать ножом. Главы степных родов поглядывали на горных, а горные – на степных. Зыркали глазами, бросали фразы с двойным дном. Запоминали выражение лиц. Припоминали старые обиды – оказалось, они вовсе не были улажены навсегда, а всего лишь осели на дно души, зарылись в ил, будто старые сомы, и теперь поднимались оттуда, глухо ворочаясь.

Дархан, как хозяин и как хулан, изо всех сил старался что-то поправить, направить разговор в прежнее, безмятежное русло. Он говорил больше всех, и все о своем брате, в каждой истории подчеркивая его ум, рассудительность и справедливость. Остальные хуланы кивали головой, поддакивали, но разговор никто не подхватывал, слова обрывались, будто ветхая веревка в руках.

Еле досидев приличествующий срок до заката, хуланы один за другим начали уходить – атмосфера и вправду была невыносимой. Наконец в юрте остались только шаман Эгэху, сам Дархан и Аю, молчаливо возившаяся в своем углу. Ее судьба тоже была уже решена: по обычаю, вдова переходила к брату мужа. Пусть у Дархана уже была еще одна жена, но в таких случаях это дозволялось. При этом каждая из них будет жить в своей юрте, а муж будет обязан оделять равным вниманием обеих.

– Тяжко мне, – после долгого молчания сказал Дархан, растирая пятерней грудь. – Тяжко мне без брата моего Хэчу…

– Духи молчат об убийце, – покачал головой шаман. – Видно, есть на то своя причина…

– Но так продолжаться не может. – Дархан кивнул головой на дверь. – Уже все друг друга подозревают, Бугухай и Олбо вовсю друг на друга валят, Шалдой уже открыто меня обвиняет…

– Да, в любой момент свара может вспыхнуть. – Шаман засунул в рот трубку из можжевелового корня и выпустил в воздух клуб голубоватого дыма. У него сильно выступали передние зубы, и это придавало ему сходство с большой выдрой. Тонкие косички на бугристой, с изрядными проплешинами голове мелко подрагивали.

– Да прости мне мою неразумность, мудрый Эхэгу, – доверительно нагнувшись, чтобы не услышала даже Аю, прошептал Дархан. – А прекратить все пересуды надо. Потому что сейчас убийца затаился и ведет себя осторожно, не выдает себя. Пока на него может пасть подозрение, он и будет себя так вести. Значит, надо навести всех на ложный след.

Шаман поднял брови.

– И что же ты предлагаешь, хулан? – спросил он не без яда в голосе.

– Я предлагаю объявить, что брата моего Хэчу отравил злой дух, – глядя шаману прямо в глаза, заявил Дархан, – и именно потому мы не можем его найти, потому что он прошел невидимым, втерся между нами.

– Ты предлагаешь солгать шаману племени? – переспросил шаман, поджимая губы.

– Предлагаю. – Дархан тряхнул головой. – Но намерения у меня самые что ни на есть благие. Я предлагаю тебе солгать временно, выждать, когда убийца проявит себя, а затем все рассказать Совету. И готов подтвердить, что это я склонил тебя к своему плану. Только вот больше никому рассказывать нельзя: где больше двух пар ушей, там нет тайны.

– Неплохо придумано, хулан. – Шаман продолжал кривиться. – Да только мне потом придется ложь на ложь громоздить, искать этого несуществующего духа и кто его наслал. А шаманам лгать наш кодекс запрещает настрого.

– Есть ложь ради корысти и ложь ради спасения, – с готовностью согласился Дархан. – Духи – они такие вещи видят, все поймут. А там, глядишь, и найдем убийцу. А мы его обязательно найдем. Я, брат Хэчу, клянусь тебе духами предков, что однажды приду к тебе с именем убийцы на устах.