Майкл Муркок: Когда боги смеются

Она была белой, как и туман, и в то же время казалась его темнее. Фигура нависала над Элриком, имея в высоту футов десять и почти столько же в поперечнике. Но Элрик видел лишь одни очертания: ни лица, ни конечностей – только силуэт и движения, резкие и зловещие.

Однако Ариох, его бог-покровитель, сделал вид, что не слышит зова Элрика.

Элрик чувствовал, как бьется мощное сердце его коня, которого всадник посылал вперед своей железной волей. Шаарилла кричала что-то за спиной Элрика, но он не мог разобрать слов. Элрик рубанул белую фигуру, но его меч встретил только туман и сердито заворчал. Обезумевший от страха конь не желал идти дальше, и Элрик был вынужден спешиться.

– Держи жеребца, – крикнул Элрик Шаарилле и быстро зашагал в направлении вставшего у него на пути силуэта неизвестно чего.

Теперь он смог различить кое-какие особенности этой фигуры. Высоко в теле болотного существа располагались два глаза цвета разбавленного желтоватого вина, хотя головы как таковой у него вроде бы не было. Раскрытая, усеянная клыками пасть располагалась прямо под его глазами. Элрик не различил у него ни носа, ни ушей. Из верхней части тела этого существа свисали четыре отростка, а нижняя часть скользила по земле явно без помощи каких-либо конечностей.

Глаза Элрика, разглядывавшего монстра, пронзила боль. Смотреть на него без отвращения было невозможно, а от его аморфного тела исходил запах смерти и разложения. Подавляя страх, альбинос осторожно продвигался вперед; меч он выставил перед собой, чтобы отразить любую атаку, которую могла предпринять эта тварь.

Элрик узнал ее по описанию, прочитанному им в одной из старинных рукописей. То был Туманный великан, Возможно, единственный из всех Туманных великанов – Белбейн. Даже самые мудрые маги не знали в точности, сколько существует этих монстров – один или несколько. Это был вурдалак, живущий в топях и питающийся душами и кровью людей и животных. Однако болота, в которых оказались Элрик и Шаарилла, лежали далеко на восток от известных охотничьих угодий Белбейна.

Теперь Элрик уже не удивлялся, почему в этой части болота почти нет никакой живности.

Сумерки сгущались.

Буревестник подрагивал в руке Элрика, призывавшего древних богов-демонов своего народа. Мерзкий вурдалак явно узнавал эти имена. Он даже подался назад при их звуках. Элрик заставил себя двигаться в направлении этой твари. Теперь он увидел, что вурдалак вовсе не был белесым, однако цвета его Элрик не мог узнать. В нем был какой-то намек на оранжевый оттенок с примесью тошнотворного зеленоватого, но цвета эти Элрик не воспринимал глазами – он просто чувствовал эти потусторонние нечистые оттенки.

И тогда Элрик ринулся на тварь, выкрикивая имена, которые уже ничего не говорили его сознанию.

– Балаан-Марзим! Аэсма! Аластор! Саэбос! Верделет! Низилфкм! Хаборим! Хаборим из Разрушающего Огня!

Разум Элрика разрывался на части. Часть его хотела пуститься наутек, спрятаться, но никак не могла влиять на ту силу, которая тащила его навстречу этому ужасу. Его меч колол и рубил аморфную массу, но с таким же успехом можно было сражаться с водой – наделенной разумом, пульсирующей водой. Однако Буревестник производил некоторый эффект. Вурдалак содрогался, словно от невыносимой боли. Элрик почувствовал, как что-то поднимает его в воздух, и в этот момент зрение отказало ему. Он не видел ничего и ничего не мог сделать, кроме как рубить и колоть мечом ту тварь, которая держала его.

Он рубил мечом вслепую, и пот ручьями струился по его телу.

Боль, которая даже не была похожа на физическую, – Более глубокая, ужасающая боль наполняла все существо Элрика, а он, крича в агонии, непрерывно бил по податливой плоти, сжимавшей его и медленно подносившей к разверстой своей пасти. Элрик выкручивался, сопротивлялся, пытаясь вырваться из отвратительной хватки этой твари, которая держала его мощными лапами, держала чуть ли не похотливо, подтаскивая к себе все ближе и ближе, как грубоватый любовник – слабую девушку. Даже могучая сила, свойственная Рунному мечу, не могла одолеть эту тварь, хотя ее хватка и стала немного слабее. Однако она продолжала тащить Элрика к своей щелкающей зубами, слюнявой пасти.

Элрик снова принялся выкрикивать имена, а Буревестник танцевал и пел свою злобную песню в его правой руке. Элрик изо всех сил пытался освободиться, он молился богам, умолял их, давал обеты, но по-прежнему дюйм за дюймом приближался к ухмыляющейся пасти.