Дэн Вилета - Дым

Туча дыма тяжелее воздуха, жаждущая заполучить новообращенных, спускается на зрителей. Она неуклонно растет вширь, ярд за ярдом, и через минуту подбирается к Чарли. Это все равно что вдохнуть дурмана: сердце в его груди начинает бешено колотиться, чувства раскрываются навстречу толпе. Он перестает рассуждать в категориях добра и зла, он хочет видеть, как женщина умрет, хочет, чтобы петля сломала ей шею. Просто ради сильных ощущений. И в то же время он восхищается ею, надеется, что она утащит палача с собой, в люк под виселицей. Он готов к бунту, ощущая на губах собственный дым, серый и жидкий. И впервые в жизни этот вкус ему нравится.

Вокруг него не смолкают вопли: «Убийца, убийца», но в них появляется новая нотка, обвинение перерастает в похвалу. Чарли тоже пробует присоединиться, поначалу крича вполголоса, потом все громче и громче: «Убийца, убийца!» Его охватывает ликование оттого, что он заодно со всеми, ему хочется поделиться с Томасом, он хочет взять его за руки, отдаться буйству, слить воедино их дымы и вкусить греха своего друга.

Но когда он оглядывается, Томаса нигде нет.

Потом, уже вернувшись в школу и лежа без сна на кровати, Чарли с облегчением вспомнит, что тревога за друга была сильнее даже дыма той женщины. Дуновение ветра, налетевшего со спины, тоже ему помогает. Оно смещает эпицентр безумия на другой край площади. Палач, чье лицо искривилось и превратилось в маску ненависти, пинает женщину, потом переносит весь свой вес на рычаг, открывающий крышку люка. Чарли отворачивается, и это разрывает его связь с ахающими зрителями. Он надеется, что Томас позади, вне происходящего, в безопасности. Но трудно отыскать кого бы то ни было в океане лиц, глядящих в одну точку, почерневших, злобных. Чарли оглядывается и краем глаза видит тошнотворную сцену — тело пляшет, бьется на веревке, — смотрит во все стороны и не видит ничего, кроме колышущейся, орущей массы, в которой растворяются все личности, где каждое лицо отражает эмоции соседей и почти утратило собственные черты.

Потом его взгляд цепляется за кого-то, как ноготь цепляется за нитку на ткани. Это не Томас, и вообще Чарли его не знает, но обособленность этого человека мгновенно привлекает внимание. Поначалу Чарли не может понять, в чем заключается его непохожесть. Это мужчина лет сорока с небольшим, низкорослый, плотный, но не толстый; голова его слегка клонится вбок, будто он изгибает шею. Лицо самое обычное, одежда потертая и грязная. И все-таки он выделяется в толпе, прежде всего из-за своих движений. Наподобие Чарли, он не наблюдает за казнью. Он протискивается сквозь ряды людей, стараясь как можно незаметнее покинуть площадь, отталкивает тех, кто готов подвинуться, обходит тех, кто отказывается отступить хоть на шаг. Но есть еще что-то. Далеко не сразу Чарли понимает, в чем дело. Этот человек не дымит. Дым окружает его, сажа садится на него, образуя пятна и полосы. Но сам он — сам он не дымит. Когда он проходит в двух футах от Чарли, мальчик, который выше его на несколько дюймов, видит его шею — там, где из-за поворота головы обнажается изнанка воротника. Там чисто, хотя снаружи воротник почти черный. Словно почувствовав на себе чужой взгляд, мужчина берется за концы шейного платка и туже завязывает его. Еще через мгновение он достигает края толпы и удаляется прочь, шагая теперь более решительно.

Чарли колеблется. Он хочет догнать незнакомца (не догнать , поправляет дым, что бурлит в его крови, а поймать ), но беспокоится за Томаса. Несколько быстрых взглядов по сторонам также ничего не дают. Тем временем он исчез, человек, который не дымил, исчез, проглоченный городом.

Чарли вертится, и смотрит, и толкается, но без толку. Постепенно напор толпы ослабевает, двигаться уже не так трудно, но зато видно хуже, поскольку фигуры в поле его зрения не стоят, а перемещаются. Через несколько минут выясняется общее направление движения — с площади на прилегающие улицы, и зрители расходятся с выражением странного изнеможения на лицах. Чарли осознает, что все кончено. Женщина мертва, веревка обрезана. Спектакль сыгран. Толстые хлопья сажи парят в воздухе, как снег; живое зло превратилось в обычную грязь. Когда горожане уходят — работать? пить чай? — на площади остаются лишь около шести десятков школьников в почерневшей форме и горстка учителей. Что до Томаса, то Чарли находит его неподалеку от виселицы; он стоит на четвереньках, став жертвой приступа рвоты. Чарли идет к нему, садится на корточки, ждет, когда Томас посмотрит на него.