Кирилл Довыдовский: Черная Земля

Одно из чудищ опережает остальных – и я легко, даже не задействуя возможности энергетической оболочки, отсекаю ему голову. Спустя секунду смертоносные туши налетают на меня всей гурьбой – остается только уворачиваться.

На огромной скорости тяжелые тела врезаются друг в друга, но не могут нанести даже малейшего увечья. Вскоре образуется такая толчея, что уже непонятно, как чудищам удается находить меня каждый раз, когда я вырываюсь из кучи. Чтобы не получить удара, приходится двигаться на пределе возможностей. За все время мне удается взмахнуть мечом лишь несколько раз: отсечь пару голов и одну руку. И их все еще слишком много. Хватит меня на всех? А переключаться на магию слишком рискованно: саабат такой степени концентрации отнимает весь контроль, на который я способен.

Я уворачиваюсь от еще одного взмаха могучей лапы и внезапно ощущаю позади себя среди десятка безумных животных взглядов один расчетливый и точный. Оборачиваюсь, поднимая оружие… И вовремя: не со звяканьем, а с тем звуком, с которым, должно быть, встречаются молнии, мой меч бьется о посох.

Следующим движением приходится низко припасть к земле, чтобы пропустить тела чудищ мимо себя, то же делает и кьегха. Созданные им твари целятся в меня, но по ошибке вполне могут разорвать и гвардейца, хотя спустя всего секунду становится ясно, что это не так просто. Одно из созданий случайно налетает на смуглого – и тут же распадается горсткой пыли, лишь амулет на груди кьегха чуть гуще наливается черным. От второго он просто отмахивается посохом: этого хватает, чтобы разделить чудовище надвое, хотя у оружия и нет режущей кромки.

Мне тем временем опять приходится уклоняться, но, как ни странно, теперь это удается легче: с одной стороны меня защищает гвардеец. Реакция у него, судя по всему, ничуть не хуже моей: я пробую достать его несколько раз, и всякий раз он успевает отразить удар.

– Сейчас ты умрешь! – Лицо гвардейца спокойно, но ему приходится кричать, чтобы перебить заглушающий все рев чудовищ.

«Умрешь» – это ты, приятель, конечно лишнего махнул, но дела и вправду ни к черту. Есть у меня перед кьегха преимущество, о котором он не подозревает?..

«Конечно!» – вдруг вспоминаю я. Прежде это случалось всего раз, но ведь я знаю, как действовать.

Гвардеец замахивается для очередного удара, его медальон и посох резко наливаются непроходимой, кажется, вечной, темнотой, древко приближается… И я бью в ответ, всем весом своей энергетической оболочки, сосредоточившись на прозрачном лезвии. Тень мгновенно покрывается черным разрушительным пламенем. Оружия встречаются.

Больше я ничего не вижу. Глаза застилает Сила. Кажется, весь мир состоит из нее. Стараюсь поставить щит, но давление слишком велико. Какое-то время я еще борюсь, потом сознание гаснет.

Очнулся я не потому, что очень саднило пониже спины – хотя было бы логично: болело сильно, – а от ужасного запаха. Что он мне напоминал? Ничего, абсолютно ничего. Можно было бы предположить, что примерно так пахнет дохлое стадо лысых хомяков, если его сначала недоварить, а потом дать прокиснуть, но это будет всего лишь догадка, которую вряд ли когда-нибудь удастся проверить.

Еще секунду я думал, что достает меня больше – боль или запах, – потом решил, что избавиться следует от обоих ощущений, и резко вскочил.

Извернувшись, глянул на свою левую ягодицу и сдавленно охнул. Если она раньше и была симпатичной – хотя тут мне трудно судить, – то на какое-то время перестала. Прямо из нее торчал оплавленный металлический осколок. Всего несколько сантиметров, но больно, как от целого метра.

И делать нечего: не растягивая «удовольствия», я приготовился и дернул. Больно было безумно, но я мужественно промолчал.

– Ну вот… теперь я еще и в задницу раненный…

Я вдруг понял, что рукоять меча все еще лежит у меня в ладони. Темного лезвия под ярким солнцем – кажется, я провалялся в отключке совсем недолго – почти не видно. Подумав, я убрал меч в ножны: не потому что такой смелый, а оттого, что ни кьегха, ни изуродованных солдат поблизости не видно.

Сам я стою в куче то ли пепла, то ли грязи – общее ощущение, что я в каких-то горах, окруженный горелыми хребтами. Очень уж пострадала портовая местность от встречи меня со всеми. Земля всюду обожжена, камень – оплавлен. Неподалеку – куча чего-то на редкость тошнотворного. Лично у меня две идеи: либо те самые хомяки, либо фарш из чудищ.

Внезапно где-то за пределами воронки, в которой я нахожусь, раздается животный рев. Значит, не все твари погибли? Глянув по сторонам внимательней, я тут же заметил одного из них на вершине «хребта». С оторванной рукой и развороченным черепом, метрах в тридцати от меня, он закусывал, судя по всему, собственным предплечьем. Очевидно, ко мне твари интерес потеряли.