Олег Авраменко: Протекторат (Призрачная реальность)

— Да, адмирал. Я уже могу идти составлять рапорт?

— Да, пожалуй… Нет, обождите ещё минутку. — Адмирал Ваккаро немного помолчал, явно колеблясь, затем произнёс: — Между прочим, я спрашивал о вашей личной жизни вовсе не из праздного любопытства.

— Да, — произнёс Конте таким тоном, который можно было истолковать как «я весь внимание».

— Отсюда ваш корабль отправится по меньшей мере с одним пассажиром на борту. Буквально на днях была получена заявка от Евы Монтанари, падчерицы адмирала Сантини. Недавно она закончила учёбу в университете Нуово-Палермо и теперь решила вернуться на Дамогран к матери и отчиму. Для нас это удачное стечение обстоятельств.

— Да, — повторил Конте всё с той же интонацией.

— Полагаю, вам было бы полезно… гм… подружиться с этой девушкой. Вы понимаете?

— Понимаю.

— Только будьте осторожны, не увлекайтесь, — совершенно серьёзно предупредил адмирал. — Она всё-таки из Семьи.

Мой сосед за карточным столом собирался меня убить. Просто так, не ради дела, а потому что я ему не нравилась. Очень сильно не нравилась — а в глазах таких людей, как Оганесян, это было достаточным поводом для убийства. Столь глубокая неприязнь ко мне выросла из первоначальной симпатии: он сразу положил на меня глаз, но я упорно игнорировала все его знаки внимания, отчего Оганесян почувствовал себя оскорблённым и решил, что я должна быть наказана.

Впрочем, он пытался убедить себя в том, что моё поведение крайне подозрительно и я явно что-то разнюхиваю, но на самом-то деле его решение избавиться от меня было продиктовано исключительно уязвлённой гордостью. Однако же, при всей необоснованности и надуманности своих подозрений Оганесян был совершенно прав: я действительно представляла для него серьёзную опасность, и то гораздо бóльшую, чем он мог себе вообразить…

Крупье вновь сдал карты. Мне пришла пара тузов, у Оганесяна было три дамы, а у сидевшего справа от меня Геворкяна — две шестёрки. Четвёртый игрок, Майсурян, надеялся подобрать валет или шестёрку и заиметь «стрит», но он не знал, что у него нет никаких шансов — все эти карты уже были на руках.

В первом круге никто не пасовал, но и ставок не повышал. Дождавшись своей очереди, я сбросила две карты, а взамен обзавёлась третьим тузом. У Геворкяна как было, так и осталось две шестёрки; Майсурян по-прежнему располагал недоделанным «стритом»; зато Оганесян, вдобавок к уже имевшимся у него трём дамам, подобрал ещё одну.

Будь это обычный покер, я бы немедленно сказала «пас». Обычно я играю наверняка и не блефую, если не уверена, что мой блеф пройдёт; эта бесхитростная тактика обеспечивает мне как правило небольшой, но стабильный выигрыш. Однако в арцахской разновидности покера одним подбором дело не ограничивалось: здешние правила предусматривали ещё и второй, который объявлялся, когда в игре оставалось лишь два человека. А поскольку четвёртый туз по-прежнему был в колоде, то у меня имелся неплохой шанс побить карту Оганесяна. В худшем случае я теряла какие-нибудь две сотни драхм — если, конечно, Геворкян со своей парой шестёрок не затеет долгий торг.

Геворкян не стал рисковать и сказал «пас» вслед за Майсуряном. Оганесян подобрал одну карту, хотя в этом не нуждался. Я взяла две — и одной из них оказался туз. Внешне я сохранила полную невозмутимость, лишь уголок моего рта чуть заметно дёрнулся книзу. Как я и ожидала, Оганесян принял это за свидетельство моей неудачи и после секундных колебаний поднял ставку до пятисот. Тщательно отмеренная доза его неуверенности была призвана убедить меня, что у него карта тоже не блеск.

Стараясь не переиграть, я на короткий миг замялась, после чего поставила на кон шестьсот драхм. Оганесян поднял ставку до тысячи. Я приняла её, предлагая открыть карты. Он отверг моё предложение и подвинул к центру стола три фишки по пятьсот драхм. Я снова приняла его ставку и снова предложила открыться, но Оганесян опять отказался. Милая игра, этот арцахский покер!

Третьей возможности обойтись «малой кровью» я ему не предоставила, так как не была полностью уверена, что он отвергнет её. Мы принялись поочерёдно повышать ставки. Оганесян не сомневался, что я блефую, поэтому на первых порах особо не переживал. Лишь когда общий размер кона превысил двести тысяч и ему пришлось выписывать чек для получения дополнительных фишек, он наконец занервничал и предложил открыть карты.