Эйв Дэвидсон: Сын Неба. Странствия Марко Поло

Но не теперь. Прямо на глазах у Марко, у Никколо, что нервно перебирал свои лучшие нефритовые четки, у Маффео, что встревоженно подергивал свою седую бороду, — на глазах у всех, у всех… О Сан-Марко, благословенный тезка, — да ведь раненый парень растет! Распухает! Вздувается, будто мочевой пузырь! Господи, Господи, каким же мгновенным ядом смазали эту страшную стрелу? Кожа молодого монгола сначала побагровела, потом сделалась синей, как баклажан.

И все растягивалась и растягивалась. Всадник раздувался подобно блестящей иглобрюхой рыбе. А потом — хлоп! Вспухшая, сплошь покрытая кровоподтеками плоть взорвалась, будто фейерверк на каком-то зловещем салюте, — и во все стороны полетели клочья мяса молодого монгола.

Со взрывом разлетелась в клочья и иллюзия об иллюзии — косматые монгольские пони в диком ужасе заржали и разом встали на дыбы. А потом, словно подхваченные незримыми вихрями, понесли своих всадников кто куда. И вот — Марко остался один. Один — в этой загадочной, продуваемой всеми ветрами пустоши.

Марко дал волю своему взбесившемуся коню. Позволил нести себя куда вздумается. И не обращал внимания ни на спутников, ни на направление стремительного бега. В голове сидели только черные стрелы — если, конечно, то были стрелы. Некогда Моисей и маги Египта превращали жезлы в змей, а змей в жезлы. Но как могли птицы — даже столь необычные — превратиться в твердые, как палки, стрелы? К тому же обычные стрелы не кровоточат. И все-таки особенно потрясало Марко вовсе не само чудо невиданного колдовства. И не страх затеряться в этих безлюдных просторах, оторваться от товарищей и родни. И даже не то и дело звучавшие рефреном вопросы: «Кто это сделал? Зачем?»

Потрясали венецианца жуткие мысли о том загадочном яде — магическом зелье на наконечниках стрел, — которое в считанные мгновения (секунды! о ужас — секунды!) превратило молодого монгола в нечто лилово-черное и немыслимо раздутое — причем он жил! все еще жил! — а отравленное тело все вздувалось и пухло, — пока накопившиеся соки не разорвали в клочья гноящуюся плоть.

…Еще одна стрела, шипя, вонзилась в песок под самыми копытами пони. Это уже был не просто страх. Нечто большее. С диким воплем Марко пришпорил своего измученного коня — а в голове тем временем, будто обрывки сна, проплывали взбаламученные ужасом воспоминания…

— Так почему же римский папа, — уже в сто первый раз вопросил Хубилай, — не прислал с вами, как я того требовал, сотню ученых священников? Пусть бы поведали мне о святом кресте и святом елее, о святом хлебе и святом вине. Пусть бы построили для меня большие часы, большие башни и крепости, большие осадные машины и большие военные корабли. Почему? Раз он называет себя всемирным отцом. Почему? — Великий хан тяжко вздохнул, и в горле у него что-то негромко хрипнуло. А длинная жемчужная бахрома, что свисала с увенчанной солнцем и луной золотой короны, слегка закачалась.

Это посольство к папе составляло главную цель первого и единственного путешествия юного Марко (а для его седеющих дяди и отца — второго) удивительного путешествия по бесконечному разнообразию евразийских просторов. Почему же великий хан пожелал наладить контакт с римским первосвященником? Быть может, святой отец христианского мира и впрямь вызывал у него неподдельный интерес? Тем более что мать Хубилая была из несториан — и поклонялась кресту. А может, он хотел упрочить шелковые торговые связи между востоком и западом? Или Хубилай желал обрести западных союзников для борьбы с лихорадочной экспансией сарацинов и бесчинством неугомонных степных вассалов, направляемых воинственным Хайду-ханом?

А впрочем, неважно почему. Начиналось же путешествие как смелое, но в общем-то вполне обычное торговое предприятие. Марко был тогда совсем еще мал. В году 1260-м по христианскому летосчислению братья Поло — старший Пикколо, немногословный, с пышной каштановой бородой, и младший Маффео, смуглый, непостоянный, — пустились в странствие, желая открыть для себя новые выгодные рынки на широкой реке Волге. Но вместо выгодных рынков нашли они там только ожесточенные военные стычки местных враждующих ханств, которые перекрыли им путь. И только тогда братья решили двинуться на восток — в песчаные земли, где до той поры не бывал ни один венецианский купец. В конце концов им удалось прибиться к верблюжьему каравану, что держал путь по пустынным торговым путям ко двору Хубилая, великого хана всех монголо-татар, — туда, где побывали немногие европейцы.