Дмитрий Воронин - Трон Торна

А на другом берегу одинокий всадник в темном плаще странно махал руками и вроде бы даже что-то выкрикивал. Может, угрожал? Все равно слышно не было…

Сержант почувствовал шевеление… возможно, кто-то из тех, что валом сейчас лежат на пропитанной кровью земле, еще жив. Наверное, можно было бы встать да позвать кого-нибудь из лекарей. Да только зачем? Все равно твари эти — уже не люди. Вылечишь такого, а он, глядишь, лекаря-то и прирежет.

Толчок бросил сержанта на колени. Уже падая, тот исхитрился развернуться лицом к опасности — все его существо, весь боевой опыт завопили об угрозе. И рука, привычно сжимающая меч, приготовилась встретить нападение.

А оно не замедлило произойти. Только вот именно сейчас, впервые в своей солдатской жизни, сержант почувствовал страх… да нет, животный ужас, смешавшийся с осознанием двух простых вещей. Первая — этого не может быть, но это есть. И вторая — это все.

Тела, изрубленные мечами, пронзенные копьями, некоторые с обрубленными руками или вспоротыми животами, шевелились, вставали на карачки, а затем поднимались во весь рост, сжимая в руках, у кого уцелели, оружие… Незрячие глаза искали противника — и находили его. Понимая всю бессмысленность сопротивления, понимая, что этот бой — последний, сержант прыгнул вперед, делая долгий, сильный размах мечом. Острое, немного выщербленное лезвие не подвело — с чмоканьем перерублены шейные позвонки, и голова восставшего зомби катится куда-то под ноги… Только вот голова-то для зомби не главное. Главное — руки, которые сейчас, лишившись помощи глаз, размахивают оружием бесцельно, то попадая по другим таким же мертвецам, то наталкиваясь на умело поставленный блок.

Про зомби сержант слышал не раз. Говаривали, что тело «восставшего» умеет лишь то, что умело при жизни. Мол, ежели был покойничек кузнецом, так и в новой «жизни» не разучится молотом махать… правда, жар горна сведет его в могилу окончательно очень быстро. А вот воин из него, ежели меча при жизни в руках не держал, будет никакой.

А эти были при жизни воинами. Не все, конечно, те, кого порубили гвардейцы, как были паршивыми бойцами, так ими и остались, только вот живучести у них прибавилось. А вот другие… Теперь среди гвардейцев двигались фигуры, одетые в ту же форму, заляпанную кровью. Теперь их мечи, направляемые незабытым умением, искали сердца тех, кто еще был жив. Искали — и находили.

Сток отмахивался мечом от наседающих зомби, даже не надеясь продать жизнь подороже. Да и что в том толку — ну захватит он с собой десяток ходячих мертвецов, так они от жары сами развалятся через недельку. Нет, сейчас надо иначе… И он отчаянно прорубал себе дорогу к холму, на котором каменными изваяниями застыли лорды. Служба солдатская такая — погибать за господина, а цель — она значения не имеет. Сейчас же у него была цель. Пробиться, привести с собой хотя бы полсотни… хотя бы десяток бойцов, что тяжело дышат за его спиной. Чтобы встать стеной у того холма, чтобы дать возможность остаткам армии, уцелевшим арбалетчикам и самим лордам уйти.

С треском лопнул кожаный ремень, и щит, измятый, но уцелевший, соскользнул с руки и грохнулся на землю. Что ж, обойдемся…

Сержант перехватил меч, с каждым мгновением становившийся все более неподъемным, двумя руками и нанес следующий удар. Впереди замаячила фигура, до боли знакомая — и эта фигура уверенно, хотя и не слишком проворно, отбила клинок Стока в сторону. Сержант на мгновение замедлил шаг, вгляделся…

— О, Кривой? Что ж это ты, брат?

Слова в бою всегда лишние, если только это не боевой клич, призванный вселить уверенность в сердца своих и страх — в души врагов. У сержанта был шанс — ударить еще и еще… но он упустил его. Что-то тяжелое врезалось ему в голову, все завертелось перед глазами, и он упал ничком, прямо в кровавую кашу, в которую превратилась земля…

— Это была тяжелая битва, не правда ли, Советник? — Герцогиня Тея, сморщив носик, смотрела, как зомби разносят тела убитых. Большая часть павших еще вполне годилась для активации, их укладывали отдельно, более или менее аккуратно, других же, изрубленных чуть не в куски, просто сваливали в кучу — позже их сожгут.

Отдельно, сбившись в плотную массу, стояли пленные. Не так много, как хотелось бы, но и немало, сотни четыре, а то и пять. Это в основном были те, кого удалось оглушить или ранить не настолько серьезно, чтобы убить на месте Сейчас эту мрачную толпу охраняли свежие, не принимавшие участия в битве силы из гвардии Теи, и лучшие из зачарованных. Впрочем, они же были и лучшими, и худшими одновременно — все остальные, брошенные Магистром на штурм рядов соединенной армии, теперь либо были безнадежно мертвы, либо начали новую, хоть и непродолжительную, «жизнь» в виде разлагающихся, но способных действовать ходячих мертвецов.