Дмитрий Воронин - Трон Торна

Брик, которому в последней битве с некромантом порядком досталось, утратил львиную долю своей юношеской тяги к приключениям, решив уделить должное внимание совершенствованию в области целительства. Тем более что в отряд он попал как раз благодаря своим навыкам лекаря, полученным за годы обучения в монастыре ордена Сердобольных. Ему не раз становилось мучительно стыдно от осознания того, что Айрин, сания Пламенного ордена, боевой маг, владеет лекарскими заклятиями куда лучше него.

Однако магия магией, а залечивать раны все же было необходимо.

У Тьюрина и вовсе была масса неотложных дел. Теперь он имел полное право завершить древний ритуал и принять корону третьего колена гномов. Нельзя сказать, чтобы мысль о предстоящей коронации приводила его в восторг, но, как и к любому другому делу, Тьюрин относился к этому со всей ответственностью. К тому же его душа требовала донести до родичей правду о короле Дарте Третьем, который, если верить легенде, прославился умением видеть богатые подземные жилы. На самом же деле по-настоящему достойной внесения в Великую Песнь гномов стала нарушенная клятва, данная им последнему из драконов времени, хитростью пойманному и заточенному в каменную темницу на долгие, долгие века.

А путь Рона лежал туда, где в отрогах неприступных гор вьют свои гнезда короли воздуха грифоны, бесстрашные бойцы, не слишком любящие всех, кто ходит на двух ногах, независимо от роста, цвета волос, длины бороды и формы ушей. Тогда он еще не знал, как его примут эти химеры, которые могли быть и весьма интеллектуальными собеседниками, и безжалостными убийцами — в зависимости от обстоятельств. И все же он должен был пройти этот путь, ибо самая твердая клятва та, что дана самому себе. Он поклялся над телом павшего в неравном бою грифона, что весть о его подвиге будет донесена до его сородичей, и должен был сделать это несмотря ни на что.

Сейчас он размеренно шагал по узкой, явно рукотворной каменистой тропе, почти совсем разрушенной временем и ненастьем. Шагал, чутко прислушиваясь к окружающим скалам, хотя и понимал, что слух эльфа, пусть и находящегося сейчас далеко от привычных ему лесов, куда более тонок, и опасность, ежели таковая возникнет, Ильтар обнаружит гораздо раньше него.

О том, чтобы провести здесь лошадей, нечего было и думать. Рон только лишний раз порадовался своей предусмотрительности — коней они с Ильтаром оставили на постоялом дворе у подножия этих гор. Сам рыцарь испытывал определенное недоверие к кабатчикам вообще, и к плутоватому на вид типу, хозяйничавшему в убогой лачуге, гордо именовавшейся постоялым двором «У стены мира», в частности… но Ильтар, посмотрев в глаза низенькому уродцу, сказал Рону (так, чтобы его слова наверняка были услышаны хозяином):

— Я считаю, друг мой, что мы можем доверять этому человеку. Не думаю, что кто-то захочет нас подвести, зная, что не существует в нашем мире места, где эльфы не смогли бы его найти.

Похоже, хозяин слова эльфа услышал и понял правильно… А учитывая то, что своего дивного жеребца Ильтар оставил в конюшне без малейших опасений, Рон постепенно и вовсе успокоился. Ильтар же, в свою очередь, не стал сообщать спутнику, что его белоснежного коня можно, конечно, убить, но увести — нельзя. Зов своего хозяина, подкрепленный соответствующей магией, конь мог услышать за десятки, если не за сотни лиг, к тому же подчинялся он только Ильтару, и никому другому. В этом крылась, кстати, одна из причин, за что люди не любили эльфов. По мнению многих, в принудительном навязывании верности и преданности было что-то недоброе, восходящее своими корнями к тому, что традиционно относили к темному колдовству. И, хотя были это всего лишь несколько видоизмененные элементы обычной магии контроля, ничто не могло переубедить тех, кто желал видеть в этом самое настоящее порабощение. В общем, не стал Ильтар объяснять Рону причины своего спокойствия за коня и все тут — кто его знает, этого рыцаря…

Спустя несколько часов они вышли к небольшой пещере, прямо-таки созданной для того, чтобы в ней переночевать и укрыться от возможной непогоды. Сухая и в то же время не настолько глубокая, чтобы оттуда, из тьмы, могло приползти что-нибудь неприятное.

А самое главное — буквально в нескольких шагах от пещеры журчал долгожданный, такой желанный ручеек. Тоненькая струйка воды обещала в ближайшем времени пересохнуть напрочь, если не пойдут дожди, но пока она вполне могла удовлетворить не только пересохшее горло Рона, но и его покрытое пылью тело. Эльф, похоже, тоже обрадовался ручью, хотя и переносил жажду куда легче своего спутника — то ли благодаря магии, то ли потому, что человеком, в общем-то, не являлся.