Дмитрий Воронин - Трон Торна

Во что он превратился? Берг подошел к огромному, в рост человека зеркалу и откинул капюшон. Он не видел своего отражения и о своей внешности знал лишь по рассказам других… того же Тарсиса, к примеру, но привычка подходить к зеркалу осталась. И сейчас он прекрасно знал, что увидел бы в зеркале… если бы мог. Да, лицом человека это не назовешь. Темно-коричневая, местами переходящая в черную кожа обтягивала череп. Он не заметил, когда наросла эта… шкура, но теперь он по крайней мере не напоминал вынутый из костра скелет.

Вместе со зрением вернулись слух и голос. Жалкие, скрежещущие звуки, которые издавал его рот, были так непохожи на членораздельную речь, но со временем он вновь научился говорить. Только голос его теперь не мог выразить ни гнев, ни тоску, ни радость.

Он знал, что этими превращениями обязан Чаше. Она заботилась о своем хозяине, она нуждалась в том, чтобы ее Силу использовали, и шаг за шагом возвращала Магистру жалкие подобия человеческих черт. Ровно настолько, насколько это было необходимо.

Магистр снова с ненавистью взглянул в зеркало в надежде хоть на мгновение увидеть свое отражение. С ненавистью, которая кипела лишь в его душе — на лице, обтянутом новой кожей, все так же спокойно плескались два озера черноты, заменившие ему глаза.

Что ж, когда-нибудь он найдет Трон, обуздает Силу Чаши и направит ее туда, куда захочет. И тогда он вернет себе тело, молодое, здоровое, лишенное всех недостатков, нестареющее, неподвластное болезням, усталости, голоду и холоду, бессмертное и прекрасное… и тогда он сможет любоваться своим новым телом столько, сколько захочет.

Когорта за когортой проходили мимо холма, на котором расположились герцогиня, ее телохранители и небольшая кучка приближенных. Здесь же стоял и Магистр, как всегда закутанный в свой неизменный плащ. Рядом с ним, как тень, сгорбился Тарсис — солнце раздражало его, но он сдерживал свое отвращение к яркому свету. Раз таково желание хозяина, Тарсис потерпит. Не впервой. Он был сыт, а значит, все остальное не имеет никакого значения.

Берг наблюдал за проходящими мимо колоннами — солдаты шли не в ногу, вразнобой, неся оружие как попало, некоторые просто волочили мечи по земле. Даже боевое знамя, по такому случаю извлеченное из Большого зала Блед-холла — голубое полотнище с вышитым на нем серебристым львом, как будто стараясь соответствовать общему впечатлению, не реяло гордо на ветру, как положено знамени, а бессильно висело, как старая блеклая тряпка. И все же это была армия, — страшная в своем презрении к смерти. Это была его армия, куда более сильная, чем собранная когда-то жалкая кучка зомби, павших в первой же серьезной стычке.

Герцогиня, сидя в мужском седле на молодом, полном сил жеребце, тоже смотрела на солдат. Она и не предполагала, что их стало так много. Конечно, всего этого еще недостаточно, чтобы сбить с ног Империю, но начало положено — а в том, что Магистр сумеет довести дело до конца, она не сомневалась.

— Отряды графа Бигфута поджидают нас за мостом, ваше сиятельство, — заметил Хатвик, склонившись к герцогине.

— Так близко? — рассеянно спросила Тея.

— Увы, герцогиня, ваши приготовления к войне не остались незамеченными, — усмехнулся Хатвик, снимая латную перчатку и подставляя вспотевшие ладони прохладному весеннему ветерку. — Мы, конечно, принимали меры, однако выловить всех лазутчиков еще никому не удавалось. Слухи распространяются быстро. И граф Бигфут, и другие готовились к встрече. Просто он оказался первым.

— Чем располагает граф? — спросил Советник, даже не сочтя нужным повернуться к капитану.

Хатвика такое отношение ничуть не покоробило. Гораздо приятнее говорить Советнику в спину, чем стоять с ним лицом к лицу. Даже в том случае, когда лица не видно из-за надвинутого капюшона.

— Армия графства невелика. Чуть более пяти сотен солдат — причем он собрал всех, кого мог. Мои егеря говорят, что других знамен не видно, значит, никого на помощь он не позвал.

— Молодого графа всегда отличала несколько завышенная самооценка, — без тени насмешки заметила Тея. — Думаю, если он сегодня останется жив, ему придется пересмотреть мнение о себе. Его отец был куда более прозорлив… по крайней мере, мне так рассказывали.

— И все же пять сотен воинов могут многое, тем более если он прикажет разрушить мост.

— Он не прикажет, — впервые за это утро улыбнулась Тея, хотя улыбка и получилась больше похожей на злую кривую ухмылку. — Он слишком горд для этого… Удивлюсь, если он не попытается атаковать нас клином латной конницы в лоб.