Дмитрий Воронин - Трон Торна

Ледяная Статуя. Наследие.

Кто бы ни породил этот артефакт — сам ли Чар или кто-то из его адептов, но скульптор и не пытался вдохнуть в свое творение красоту, очарование, прелесть… Статуя на вевала ужас, она изображала огромное, куда больше даже высокого Рона существо, с лицом, насколько это можно было разглядеть на полупрозрачном материале, из которого была высечена фигура, выражающим злобу, презрение ко всем, жестокость и коварство. Длинные, наверняка, будучи распрямленными, доходившие до земли руки были увенчаны короткими широкими когтями. Два массивных рога завивались в кольца, но придавали они скульптуре не смешной, как следовало ожидать, а угрожающий вид.

Колосс перемещался на небольших колесах, и Рон только сейчас заметил, что участок земли между ними и вратами в подземный мир на диво гладок и утрамбован - видать, здесь немало поработали хозяева, ровняя путь для своей реликвии.

Пока соискатели глазели на Статую, гномы в ледяных латах окружили их идеально ровным кольцом. В центре кольца замерло изваяние, протянув к странникам согнутые в локтях руки.

- Вы, что пришли на встречу с Наследием, преклоните колена! — Звучный голос принадлежал одному из жрецов, самому древнему, борода которого, тщательно расчесанная, доставала почти до земли. Он, как и остальные его сподвижники, был безоружен. Вряд ли это было проявлением неосмотрительности — краем глаза Рон видел, что вокруг них, а особенно позади, на опушке леса, скопилось изрядно гномов в полном боевом облачении. И уж они-то отдали должное самому различному оружию — от здоровенных, что не каждому человеку под силу поднять, секир до способных навылет пробить прочные латы.

Рыцарь медленно опустился на одно колено. Рядом в такой же позе замерли Айрин и эльф. Сейшел не оглядывался, но был уверен, что и Серый Паладин не стал уклоняться от священного обряда.

— Перед вами, ищущие, одна из ипостасей Великого Чара, бога тьмы и холода, что правит нашими телами, что властен над нашими душами и встреча с которым неизбежна.

Голос гремел в ушах, наверняка усиленный нужным заклинанием. От статуи волнами расходилась опасность, Рон видел, как мелко дрожит его возлюбленная, да и сам ощущал, как страх тонкой змеей пытается войти в его сердце. Рыцарь сжал зубы, стараясь отогнать предательское чувство.

— Встаньте, ищущие, ибо не ищет Чар раболепного преклонения, только искреннее служение по душе Великому.

Гномы говорили на наречии людей. Это можно было бы назвать странным, поскольку ритуал обычно велся на языке самих гномов. А может быть, слова, что были положены в его основу, впервые были произнесены совсем на другом языке и уже потом, по мере необходимости, неоднократно переводились, чтобы стать понятными тем, кто возжаждал встречи с Наследием.

— Но служение то завещано было Чаром лишь детям его, и я, старший из них, сейчас говорю вам, ищущие, что час ваш настал. Пусть тот из вас, чье сердце ждет встречи с Создателем, вложит длань свою в руку, что проведет его по дорогам мрака.

Рон резко, словно боясь передумать, шагнул вперед. Его левая рука легла на ладонь статуи, и рыцарь вздрогнул. Несмотря на промозглый утренний холод, материал изваяния был теплым. Ему вдруг со страшной силой захотелось разорвать рукопожатие, но он с нарастающим ужасом почувствовал, что не может сделать это. Сейшел опустил взгляд и увидел, что полупрозрачные пальцы плотно сомкнулись вокруг его кисти.

А за его спиной снова раздался властный голос жреца.

— Пусть тот из вас, что готов разделить судьбу своего спутника, встанет рядом с ним. Пусть путь ваш будет недолог, пусть милостив к вам будет Великий, и да свершится то, что должно.

«Нет, Айрин, не-е-е-ет!!!» — хотел было заорать Рон, слишком поздно осознав, что его уверенность в своей способности защитить любимую рассыпается в прах… Но ни единого звука не вырвалось из его горла.

Позади раздался глухой удар, а затем глухой шум, который могло бы издавать, к примеру, падающее тело. Гневный ропот пробежал по рядам жрецов, их лица исказила ярость… Что послужило причиной такой реакции, Рон не знал. И терзался в догадках…

…Пока во вторую, все еще пустую ладонь Чара не легла массивная, затянутая в латную перчатку странного дымчатого цвета, рука.

А потом все померкло перед его глазами.

— Где я?

Вопрос прозвучал, но ответа Рон не дождался. Он с трудом разлепил глаза, изо всех сил пытаясь разобраться, что с ним произошло. Он помнил серую перчатку, упавшую в ладонь Ледяной Статуи, помнил мрак, мгновенно покрывший все вокруг. Ему казалось, что в какой-то миг его тело стало невесомым, а сам он куда-то летит…