Дмитрий Воронин - Трон Торна

— Оседлать моего коня.

— Да, милорд Советник…

Черный конь нес Берга по узкой лесной дороге, дождя не было уже неделю, и клубы пыли вздымались из-под копыт жеребца. Плащ Магистра развевался за его спиной, подобно крыльям чудовищной летучей мыши — и вообще, во всем облике некроманта было что-то демоническое.

Он вспомнил, как вихрем пронесся через небольшую деревеньку — здесь осталось немало жителей, его поисковые отряды уже перестали уводить всех, теперь выбирали лишь молодых, полных сил мужчин. При виде черного всадника все, кто в тот момент находился на улице, бросились искать укрытие, ныряя в калитки, в кусты, в сараи… Бергу нравилось, что его боятся. Страх — надежное оружие, часто куда более надежное, чем сталь или магия.

А теперь вокруг было тихо и красиво, стройные ряды зеленых деревьев, лучи солнца, что пробивались сквозь листву, отбрасывавшую на дорогу причудливые тени. Где-то пели птицы, где-то ветерок шевелил листву… но все эти звуки заглушались грохотом кованых копыт. И окружающая красота и умиротворение совершенно не интересовали Берга. Он гнал и гнал коня вперед, не замечая, что жеребец устал, что бока его вздымаются все тяжелее и тяжелее.

Он и сам не знал, почему весь отдался этой бешеной скачке. Сила, сумевшая частично подчинить его разум, не признавала компромиссов — только вперед. Он не мог сопротивляться этому зову, мог лишь понять его природу — память Учителя предъявляла свои права на их общее теперь тело. И шпоры вновь и вновь вонзались в бока коня, отбрасывая на пыльную дорогу кровавые брызги.

Жеребец свернул на тропу, что отходила от тракта возле приметного белого камня. Теперь галоп сменился медленным шагом. Тропа, по которой последний раз нога человека ступала, видимо, очень давно, петляла меж древесных стволов, местами почти полностью исчезая в траве. Бергу чуть не ежесекундно приходилось нагибаться, уворачиваясь от коварных ветвей деревьев, так и норовивших в любой момент сбросить неосторожного всадника с седла.

Но вот впереди показался просвет, и конь вынес своего седока на большую зеленую поляну, в конце которой виднелся большой дом. Его дом.

Обугленный скелет выглядывает из травы, дальше еще один и еще… Охранное заклинание, наложенное на дом тогда, два года назад, все еще действовало, и любители покопаться в чужих вещах нашли здесь свой, наверняка очень неприятный конец. Не помогло ни оружие, что сейчас ржавело в траве, ни осторожность — только мастерство мага способно преодолеть смертельные ловушки. Берг небрежно махнул рукой и бросил короткое заклинание. Воздух перед ним полыхнул на мгновение багровым отблеском, затем вновь очистился. Конь возмущенно фыркнул, подался назад, в извечном стремлении любого нормального живого существа избегать встречи с огнем, затем, увидев, что угроза исчезла, успокоился. Некромант довольно хмыкнул — тогда, два года назад, у него ушел целый день, чтобы поставить здесь эту огненную завесу, и это несмотря на то, что в его распоряжении была память Учителя, хранившая тончайшие особенности наложения множества изощренных заклятий. И чтобы снять этот магический щит, потребовалось бы ничуть не меньше времени. Тогда. Сейчас же его переполняла Сила, он чувствовал, что может движением брови сдвинуть гору…

Берг легко выпрыгнул из седла и быстрыми шагами направился к дому. Он поднялся по скрипучей лестнице на веранду. Здесь, на этих ступеньках, он сидел, когда Лэш, его зомби-страж, убивала свою первую жертву, фехтовальщика, что научил ее владеть оружием. Теперь Лэш была мертва, изрубленная в куски воином, что пришел вместе с той ведьмой-волшебницей с огненно-рыжими волосами. Берг был уверен, что убил его тогда… и столь же твердо уверен, что встреча с ним ему еще предстоит. На чем было основано это знание? Может быть, сама Чаша подавала знак?

Скрипнула покосившаяся дверь. Могучие силы, что немедленно уничтожали всякого, решившегося приблизиться к дому, не могли защитить его от непогоды и безжалостного времени. Краска облезла, дверь разбухла от сырости и открывалась с трудом. На скамье, забытой на веранде, появились пятна плесени, а дощатый пол покрывал слой пыли и грязи. Какая-то яркая птичка, посмевшая свить гнездо чуть не над самой дверью, испуганно пискнула, обнаружив вторжение на свою территорию, и тут же исчезла в огненной вспышке, оставившей и от самой пичуги, и от ее гнезда лишь жирное пятно сажи. Еще один жест — и пятно послушно исчезло, оставив чистое дерево, выглядящее неожиданно чужеродным пятном на потемневшей от непогоды притолоке.