Дмитрий Воронин - Трон Торна

К счастью, сам император прекрасно понимал, как далеки все эти представления от истины. И хотя он не гнал льстецов в три шеи, все же не начал с годами сам во все это верить, а следовательно, и не отправлял на плаху тех, кто вслух ли, мысленно, не соглашался с многочисленными подхалимами. И хорошо — это означало, что при дворе его величества императора Шедара III оставалось некоторое количество нормальных людей. Хотя их могло бы быть и побольше.

На самом деле этот человек, держащий в своих руках огромную власть, был личностью более чем заурядной. Среди его предков, если верить все тем же бардам, встречались и выдающиеся полководцы, и могучие духом государственные мужи, и даже — был такой факт, о котором старались вспоминать пореже — весьма недурные поэты.

Видимо, госпожа Судьба выдохлась на предшествующих поколениях правящей династии, обделив нынешнего властителя буквально во всем. И, может быть благодаря этому, можно было с уверенностью сказать: период правления Шедара III запомнят! Не отличаясь военным талантом, он не отличался и воинственностью, почти прекратив войны, — и лишь мелкие стычки на границах, да время от времени возникающие трения между знатью нарушали мир в стране. Не считая себя особым знатоком наук, он, в отличие от некоторых своих предков, не сгонял огромные толпы сервов на строительство «великих каналов», «великих дворцов» или иных «великих» сооружений, при возведении которых люди обычно умирали как мухи. Не будучи любителем пышных, великолепных празднеств, он не взвинчивал без нужды налоги, зато с бандитами на дорогах гвардейцы, действуя по приказу своего повелителя, разбирались быстро и эффективно — мало кто из них вообще попадал в тюрьмы. Не доживали…

Итак, это был немолодой уже, склонный к полноте человек. Безвольный подбородок несколько маскировался темной с проседью бородкой, а легкая сутулость и заметно ослабевшее зрение говорили о том, что немало времени он уделял делам государственным, куда более скучным, чем пиры, охота или поиск очередной фаворитки.

Седина пробралась и в волосы, в молодости густые и пышные, а сейчас уже порядком поредевшие. Тонкий золотой обруч, олицетворявший собой «малую императорскую корону для приемов личных гостей», ношение которой предписывалось придворным этикетом, был давно снят и небрежно брошен на угол стола. Да и тяжелая императорская булава, с каковой расставаться, по тем же канонам, властителю не следовало даже ночью, валялась в глубине уютного кожаного кресла.

В настоящее время император читал последние донесения с фронта. Это занятие он находил достаточно неприятным — прежде всего потому, что в его Империи происходили события, которые не удалось не то что предотвратить, но даже погасить в зародыше.

Некая герцогиня Блед… Император закрыл глаза, вспоминая… Да, он помнил эту женщину, как-то раз, а может, и два она появлялась при дворе. Да, эта герцогиня, владеющая до смешного крохотным уделом где-то на окраине Империи, собрала армию и к текущему моменту довольно существенно расширила свои владения. Настолько существенно, что пора бы ей и остановиться. Но таковых признаков не наблюдалось.

Лист за листом откладывался в сторону, и с каждым донесением, с каждой внимательно прочитанной строкой император мрачнел все больше и больше. Это уже не мелкие разборки дворян, не бунт холопов и не дерзкая, граничащая с «преступлением против короны», попытка какого-нибудь молодого, с молоком на губах, барона заявить о себе всему миру. Это была война — война на уничтожение, ведущаяся на основе тактики «выжженной земли». Там, где проходили войска герцогини, ничего живого почти не оставалось. Все, кто мог держать в руках оружие, непостижимым образом присоединялись к стремительно растущей армии, и вся живность отправлялась этой армии на корм. А еще… император снова взял в руки один из уже прочитанных пергаментов…

«…А еще в городе, что зовется Фаурвел, нашли мы детей, числом шестьдесят три, возрастом от младенцев, еще грудь сосущих, до отроков, весну осьмую встретивших. И отроки те, что постарше, сказывали, что матери и отцы их, а такоже братья да сестры старшие в армию пошли. А дети те, что нашли мы, были дня три как не кормлены, и иные уж помирать собирались, но капрал, что отрядом гвардейцев командовал, повелел из всех мешков еду доставать да детей тех кормить. А в домах, что в городе том были, припасов никаких не нашли, что было, то люди, в армию ушедши, с собой забрали, а такоже живность всякую и сено запасенное даже. Детей тех капрал распорядился на подводы погрузить, да везти до другого какого города, где их по домам разместить…»