Дмитрий Напольских - Общее дело

— Если верно, что хрурты произошли от шруков, — голос Альвейна прозвучал вполне нормально, следов опьянения не осталось, — то мурхи — это результат их гнусной кровосмесительной связи. Инцест в самом своем омерзительнейшем виде. Грубое надругательство над природой.

— Понятно, — Дараг посмотрел на истлевающие останки мурха, до которого эльф еще не успел добраться. На трупе твари не было ни одной мухи. Гном прислушался. Мир вокруг словно вымер: ни криков птиц, ни жужжания насекомых. Бесстрашный подгорный воин, прошедший через бесчисленные стычки, нервно поежился.

— Дараг, — спокойным голосом обратился к гному Альвейн, — свою секиру ты поломал. Сходи-ка и подбери себе чего-нибудь подходящее. А я пока с мурхами закончу. Потом обратно в лагерь вернемся. У нас там еще много дел.

— А павших похоронить?! — возмутился гном.

— Времени нет, — эльф направился к следующему трупу. — Но, если очень хочется, ты можешь рассказать обо всем своему генералу. Как ты нарушил его приказ, разорвал только что подписанный им договор и отправил на смерть десять отличных бойцов. Он, конечно, пришлет похоронную команду, но им придется похоронить уже одиннадцать гномов. У вашего командующего буйный нрав. А кроме того, — Альвейн посмотрел Дарагу в глаза, — сюда ни одна тварь не сунется. Обещаю, — и эльф склонился над трупом девушки-с-щупальцами.

Поднявшись на ноги, гном послушно побрел по деревне, обходя тела погибших и изучая валяющееся повсюду оружие. Наконец, он нашел то, что искал. Секира с лезвием зеленоватой стали давно была предметом его зависти. Он давно приметил это исключительное по прочности и красоте оружие. Насколько Дараг знал, топор при закалке обсыпали порошком, который получался при перетирке редкостного минерала — квазита. Он-то и придавал стали необычайную крепость и приятный цвет.

Гном вырвал секиру из крепких объятий ее прежнего хозяина и зашагал обратно. Мародерство? Возможно. Сам же Дараг не сомневался, что Орриш — так звали прежнего обладателя оружия — обрадуется тому, что его секира досталась старому товарищу, а не валяется бесполезным хламом. Да и эльф уже успел помародерствовать, стянув у кого-то из мертвецов флягу с забористым гномьим пивом. И вряд ли остроухий испытывал при этом муки совести.

Забрав оружие, Дараг побрел обратно. Увидев, чем занимается Альвейн, гном остолбенел, новообретенная секира едва не выпала из его рук. Присев рядом с телом своего соплеменника, Альвейн деловито отрезал погибшему эльфу ухо. Работа шла медленно, кинжал с трудом отделял от трупа неподатливую плоть. На земле уже лежала кучка ушей, значит, этот эльф был не первым. Заметив застывшего Дарага, Альвейн посмотрел на него совершенно трезвым взглядом.

Облегченно вздохнув, гном подошел ближе. Каким бы непотребством ни занимался сейчас Альвейн, делал он это совершенно осознанно. Подгорный воин мало чего боялся, но этот короткий перечень однозначно возглавляли свихнувшиеся остроухие. Нормальные в нем, впрочем, тоже фигурировали. Ближе к концу списка. Под вторым номером.

— Дараг, ты, помнится, говорил, что у тебя есть ухорез, — на этом слове эльф поморщился, — с ним моя работа пойдет быстрее.

— Да как ты… У своих же… — попытался выразить крайнее возмущение гном.

— Понятно, даже если есть — не дашь, — констатировал эльф, продолжая орудовать кинжалом. — А уши им все равно больше не понадобятся, а мне от них, может, польза небольшая выйдет. Да и не свои они мне, — серые глаза эльфа зло сверкнули.

— Что у тебя самого с ушами? — Дараг только сейчас заметил, что всегда горделиво торчащие уши Альвейна теперь безжизненно свисают чуть ли не до плеч.

— Магия эльфа — у него в ушах, — ответил Альвейн, закончив отрезать ухо. — А я сегодня слишком много колдовал: стрелу зачаровал, ворота вышиб, во время боя с мурхами парочку заклинаний применил, вот они и обвисли. И если ничего не сделать, то применить магию снова я смогу нескоро.

Альвейн начал что-то тщательно счищать кинжалом со свежеотрезанного уха. Несмотря на все свои старания, Дараг так и не смог разглядеть, что же его там не устроило.

— Большинство эльфов считают свои уши настолько священными, что никогда их не моют, — проворчал Альвейн с отвращением.

Удовлетворившись результатом, он засунул ухо в рот и принялся жевать, сосредоточенно работая челюстями. Затем проглотил. Изумленный гном увидел, как собственные уши эльфа дернулись и поползли вверх. Но, немножко приподнявшись, снова застыли. Из дома раздался очередной визг.