Андрей Стерхов - Быть драконом

Взявшись за отполированную ручку входной двери, я вдруг подумал: «А не Охотник ли это пожаловал ко мне под видом клиента?» Но тут же отогнал от себя эту мысль — нет, не может быть. Слишком рано. Пусть даже и выследил (что вряд ли), затаится, и будет дожидаться в засаде ночи трансформации. Он, конечно, убийца наёмный (это обязательно, обычай — деспот меж людей), но всё-таки Охотник на драконов, а не дешёвый киллер из ближнего зарубежья. Ему нужен дракон в облике бравого крылатого чудища, а не в облике потёртого частного детектива в защитных очках а-ля Джон Леннон. Так что — отбой тревоги. Всё случится не здесь и не сейчас.

Потенциальный клиент терпеливо дожидался меня в приёмной. Оказался стильно постриженным брюнетом чуть за тридцать с внешностью боксёра полутяжёлого веса. Увидев его, я так и подумал: «Боксёр». Поначалу. Но затем проблеск интеллекта во взгляде, деловой костюм в полоску и удачно, в тон рубашке, подобранный галстук навели меня на мысль, что, скорее всего, этот модный паренёк с тяжёлым подбородком не имеет никакого отношения к кровавым видам спорта, а просто регулярно и не напрасно посещает тренажёрный зал.

Эта моя мысль тут же нашла косвенное подтверждение — на визитке, которую он мне зачем-то протянул, значилось:

«Закрытое акционерное общество

„СпецДорМонтажСтрой“.

Домбровский Леонид Петрович.

Вице-президент».

Стало ясно — жизнь человеку удалась. Во всяком случае, элитная качалка ему была точно по карману.

Отправив по ходу пьесы воздушный поцелуй Лере (она, исполняя на клавиатуре сложные гаммы, успевала не только подслушивать, но и подглядывать), я поторопился пригласить господина вице-президента в свой кабинет.

Держался Леонид Петрович несколько заторможено, а опустившись в указанное кресло, и вовсе застыл в неудобной позе замерзающего посреди степи ямщика. Я же — не в пример ему — вольготно откинулся на спинку и по дурной привычке, которую приобрёл за время, когда с 1901-го по 1908-ой служил помощником следственного пристава Сыскного управления при губернском обер-полицеймейстере, вытянул ноги меж тумб дубового стола. После чего насадил шляпу на колпак настольной лампы и, привычным движением поправив на переносице очки, спросил о том, о чём обязан был спросить:

— Леонид Петрович, скажите, вы в курсе, что я берусь не за всякие дела?

За какие берусь, уточнять, разумеется, не стал.

Ответил он не сразу. Словно пытаясь прочистить горло (на самом деле преодолевая непонятное смущение), покашлял в кулак, только после этого сказал:

— Да-да, конечно. Мне говорили о вашей специализации. Поэтому… — Он ещё раз кашлянул. — Поэтому, собственно, и пришёл именно к вам.

— Прекрасно. А кто, если не секрет, подсказал?

Мне никогда не приходило в голову заниматься саморекламой. Зачем? Мир людей полнится слухами, и моя клиентура размножается сама. Делением. Иногда — почкованием. Я не вмешиваюсь. Но во избежание недоразумений держу процесс под контролем.

Он долго вспоминал имя, не вспомнил и полез за органайзером. Движения его при этом были суетливы, а руки так подрагивали, что стало очевидно — парень издёрган и чего-то боится. Такая вот несуразица: смотрится брутально, кулаки — кувалды, весь из себя такой хозяин жизни, но, тем не менее, чего-то здорово боится.

— Ерошкин, — нашёл он наконец запись. — Ерошкин Михаил Леонидович.

Я кивнул — да, было дело. Приходил ко мне где-то с полгода назад господин Ерошкин М. Л., арт-директор ночного клуба «Шпроты», широко известного в узких кругах любителей сибирского драм-н-бейса. Просил найти источник сглаза, по наивности полагая, что именно в этом причина резкого ухудшения здоровья-самочувствия. На поверку оказалось, ничего подобного.

Там другое.

Высыхал на корню из-за недетской проблемы с второсортной нежитью: присосалась к нему под видом засидевшейся в девках аспирантки лярва вульгарная, пыталась со свету сжить, почти уже сжила.

Таким вот был настоящий диагноз у массовика-затейника.

Угомонил я ту лярву оборзевшую, между прочим, с трудом. С превеликим трудом. Но конкретно. Презрел гендерные заморочки и, применив боевую магию самого грубого пошиба, закатал стерву в асфальт в точке схождения линий Силы. А именно — на углу Горького и 5-ой Армии. Постанывает теперь там в ночь полнолуния, пугает запоздавших прохожих. Жалобно так постанывает. Но мне её паскудницу не жаль. Ни капли. Ни капелюшечки. Потому как считаю: лярвы ни чем не лучше обычных вампиров. Пусть не кровь из людей тянут, а энергию сексуальной природы — какая разница? Всё одно на выходе хладный труп.