Пола Волски: Жребий Рилиана Кру

— Мой молодой господин родился под несчастливой звездой. Это уж точно, — заявил слуга Тринс. — Или же он стал жертвой проклятия. Одно из двух, не иначе. Бедный, бедный мастер Рилиан! — Он отхлебнул эля. На его широком хитром лице появилось выражение сочувствия.

— Проклятия? — отозвалась одна из молоденьких кухарок, в ее голосе слышался лестный для Тринса интерес. — Ваш господин проклят? Неужели?

— Истинную правду говорю, дорогуша. Мастер Рилиан, должно быть, самый невезучий человек на свете. Игрушка в руках рока, вот кто он такой.

— И что же рок ему уготовил?

— Да чего только не уготовил. Но это длинная история. Я всего лишь заезжий гость в Неронсе, и мне не хотелось бы злоупотреблять вашим терпением и гостеприимством, добрые люди, — с преувеличенной скромностью ответил Тринс. Он отхлебнул еще глоток, украдкой изучая аудиторию, состоящую из прислуги. Инстинкт прирожденного актера подсказывал ему, что слушатели у него «на крючке».

Слуги сидели за деревянным столом на кухне замка Горнилардо, достославного дрива Неронского. В соответствии с характерной особенностью местной архитектуры теплая комната с низким потолком была круглой по форме. Обитатели этого края привыкли жить в круглых каменных башнях головокружительной высоты. Считалось, что эти сооружения олицетворяют стремление горожан к высокой духовности. Хотя, скорее всего, в этом выражалось стремление Горнилардо к личной славе. Впрочем, кому нужна такая точность?

Резиденция дрива состояла по меньшей мере из пятнадцати башен различной высоты, соединенных между собой подвесными переходами невероятной красоты и изящества. На верху Гранатовой башни располагались покои Божественной Венайжи, нынешней спутницы Горнилардо, и в этот момент там принимали гостей. Внизу, на кухне, бездельничали слуги, обсуждая своих господ. Как чужестранец и путешественник, Тринс в любом случае оказался бы в центре внимания, а талант рассказчика неизмеримо увеличивал интерес к нему. Тринс наслаждался каждым мгновением.

— Расскажите нам о проклятии, — уговаривала его маленькая кухарка. — Кто его проклял и за что?

Тринс подмигнул ей.

— Да, дружище Тринс, — наседал один из лакеев, — кому понадобилось проклинать твоего господина? Я видел его, когда вы въезжали во двор. Он показался мне очень приятным молодым человеком, вот только руки у него странные, очень уж белые.

— Верно, — согласилась кухарка. — Я тоже его видела. Он был бы очень симпатичным, если бы не его руки. Длинные, белые, как у мертвеца, а пальцы — будто без костей и такие… такие… странные.

— В точку попали, — вздохнул Тринс. — Но руки лишь часть всех злоключений, что мучают мастера Рилиана и его близких на протяжении всей его жизни. Если вам интересно знать, мой господин и я родом из Трейворна. Мастер Рилиан — знатный человек. Двадцать один год назад у сквайра Берлиана Кру, владельца поместья «Вересковый холм» в Западном Гридинге, недалеко от Порпола, родился сын. В той части Трейворна всякий знает нашего славного господина. Конечно же сквайр Берлиан и его жена радовались рождению сына, но радость их длилась недолго. Вскоре после появления младенца дела в поместье пошли из рук вон плохо. Урожаи гибли, налоги росли, арендаторы ворчали. Среди коров началась эпидемия малярии, а по ночам какой-то полоумный принялся поджигать хлева. И все это случилось, когда Рилиану не было еще и двух лет!

— Спору нет, все это очень печально, — заметила кухарка, — но я не понимаю, как можно связывать эти напасти с мальчиком.

— Правильно, но слушайте дальше. Время шло, а дела в поместье обстояли все хуже и хуже. Леди Джименти, мать мастера Рилиана, упала с лошади и сломала руку. Рука срослась неправильно. У сквайра Берлиана развилась подагра, и обнаружился нрав бешеного волка. Открылось, что управляющий Меб ворует, и Меба рассчитали без рекомендательного письма. Без Меба хозяева совсем запутались в делах и потеряли большие деньги. Пришлось за бесценок продать часть земли. Три дня кряду сквайр пил бренди, неистовствовал и бил посуду, с тех пор он резко изменился. Затем в поместье «Вересковый холм» приехала погостить мать леди Джименти, и с этой пожилой дамой по ночам стали случаться припадки, во время которых она срывала с себя одежду, выбегала в сад и плясала обнаженной в лунном свете. Она уверяла, что бражничала с эльфами, и, вероятно, говорила правду — насколько я знаю, старуха каким-то образом забеременела. А потом однажды ночью тайком вернулся Меб, он попытался отравить колодец и…