Сергей Смирнов - Сидящие у рва

— Обыскали? — спросил Лухар.

Воин подал ему тряпицу, в которую было что-то завернуто. Но не оружие.

Лухар развернул. Кусочки пергамента, испещренные бисерным почерком.

— Что это? — Лухар оглянулся в недоумении.

— Это стихи. И еще — ноты, — сказал подъехавший Каррах.

Лухар поднял брови, а Каррах, взяв листки и с любопытством разглядывая их, пояснил:

— Нотами в Киатте умеют записывать музыку. Это сложное искусство, поверь мне.

От удивления Лухар забыл о субординации и спросил:

— Откуда ты знаешь?

Каррах улыбнулся, но не ответил. Присел рядом с Лухаром и обратился к пленнику:

— Ты — бродячий певец?

Тот неожиданно приосанился:

— Да. И очень известный!

— В Киатте?

— Нет! Меня слышали жители Ринрута и Таннета! Мне рукоплескали в Нарронии!

— В Нарронии? В Приозерье? — Каррах удивился, потом пожал плечами и сказал Лухару по-аххумски:

— По-видимому, сумасшедший. Но интересный сумасшедший… — и снова обратился к пленнику: — Как твое имя?

— Мое имя знают слишком многие! — заявил певец; его спесь была смешна, учитывая заломленные назад руки и пригнутую голову. — Я не хочу, чтобы оно произносилось здесь.

— Откуда ты знаешь аххумскую речь?

— Хм! Я знаю и хуссарабскую речь!

Лицо Карраха потемнело. Он кивнул ординарцу:

— Приведи сюда киаттских пленников.

Пленников привели — четверых знатных жителей Гинды, захваченных в качестве заложников. Они были закованы в ошейники, как рабы, и скованы одной цепью.

— Вы знаете этого человека? — спросил у них Каррах. — Кто он?

Пожилой киаттец сказал:

— Не вижу смысла скрывать. Это Ибрисс. Старший сын короля Эрисса. Непутевый, как говорят, сын. Бродяга, и помешанный к тому же. Он еще в детстве убежал из дома и вроде бы обошел весь мир. Возвращался ненадолго, отъедался и отсыпался, и снова уходил. Дромоман.

— Ясно, — Каррах поднялся. — Покажите мне этот стилет.

Ему подали стилет. Каррах повертел его в руках и внезапно спросил у Ибрисса:

— Так тебя подослал Фрисс?

Ибрисс промолчал. Каррах, не дождавшись ответа, сказал:

— Хорошо. Можешь спеть нам напоследок.

Ибрисс исподлобья глянул на него.

— Я не буду петь варварам.

— Дело твое, — сказал Каррах, садясь в седло. — Повесить его на этом дубе!

Пока не слишком привычные к ремеслу палача воины прилаживали веревку к ветке дуба, завязывали петлю и искали, на что бы поставить Ибрисса, тот пребывал в полуобморочном состоянии.

Бормотал нечленораздельно, глядел прямо перед собой, втягивал голову в плечи. Но как только дело дошло до петли, он вдруг словно проснулся.

— Фрисс запер меня в темнице, — сказал он осмысленным голосом. — Меня и королеву-мать…

Один из воинов остановился, другой сказал:

— Не слушай его. Он сумасшедший.

— Да, я сумасшедший, — так сказал Фрисс. Но он обещал мне свободу, если я задержу войско… Скажи, — обратился он вдруг к державшему его солдату, — Скажи, ты не знаешь, где сейчас мой брат Крисс?

Солдат оглянулся на десятника, командовавшего казнью. Десятник хотел отмахнуться, но передумал. Поставил ногу на положенное на землю запасное седло, предназначенное для казни:

— Какое тебе дело до Крисса? Он верно служил нашему царю…

Ибрисс сделал хитрое лицо:

— Да, Крисс очень умный. Самый умный из нас троих. Гораздо, гораздо умнее Фрисса!

Десятник неопределенно хмыкнул и сказал молодому солдату:

— Что стоишь? Позови-ка сотника, а еще лучше — кого-нибудь из штабных.

Каррах вскоре вернулся — для этого ему пришлось вновь остановить колонну и он был очень недоволен задержкой.

— Ну, так что же ты знаешь про Крисса? — спросил Каррах, удерживая разгоряченного скачкой коня.

— Крисс? Крисс — мой младший брат. Каласса сказала, вот придет Крисс, и прогонит Фрисса, и выпустит нас из темницы.

Каррах молча смотрел сверху вниз на Ибрисса. Наконец медленно проговорил:

— Колодку ему на шею — и на одну цепь с киаттцами!.. Кто-то очень хочет, чтобы мы штурмовали Оро.

Повернулся к ординарцу:

— И, кажется, мы его будем штурмовать… Объявить привал.

Тысячников ко мне!

Тишина висела над тысячами шатров, раскинутых у слияния Тобарры и Алаамбы. Стада отвели дальше по долине, чтобы блеянье и мычание не нарушали великого молчания.

Ибо Богда умер.

Об этом сообщил военачальникам Ар-Угай, который просидел всю ночь у изголовья каана, пытаясь понять и расслышать последнюю волю Богды.