Илья Новак - Из глубин

Наконец, записав что-то на листке, профессор выпрямился и произнес:

– Есть!

За стеной приглушенно скрипнули пружины.

– И что же там? – спросил доктор.

– Вы хотите, чтобы я прочитал?

– Ну конечно же! Да что это с вами, дорогой мой?

Барнаби поежился.

– Как-то промозгло стало. С океана веет сыростью, и особенно это чувствуешь, когда воздух охладится за ночь, вы замечаете?.. Так, ладно. Здесь суахили, голландский, киргизский, венгерский, датский, готский, баскский… Понимаете, а вдруг смысл на самом деле другой? Я ведь ориентировался только на слух, не видел правильного написания. Эти слова, звучащие точно так же, но на каком-нибудь древнем языке – или древних языках – могут означать нечто совершенно иное. А последнее слово вообще расплывчатое, у него нет четкого, определенного значения… В общем, я тут еще изменил падежи, поэтому получается… ну, кажется, так: «Семь раз молви: создания приходят на красном рассвете».

Хаоким в полной растерянности воззрился на него.

– Создания? Дорогой мой, какие создания?

– Там возможен целый ряд синонимов. Посланники, э… стиратели сознания, уничтожители. – Барнаби вяло провел ладонью по лицу, встал, прошелся по комнате и замер у окна.

– Но, ради всех святых, что это означает?!

– Не знаю. Может быть, формула смерти? Слова, которые Бог сказал Адаму и Еве, изгоняя их из Рая? Девиз сатаны? Я не знаю. Просто ума не приложу.

За стеной скрипнули кроватные пружины. Хаоким уселся на стул, до того занятый профессором. Они переглянулись: доктор сидел, согнув длинные ноги, будто готовый вскочить в любое мгновение, а профессор стоял у окна, сцепив руки за спиной.

– Все равно чепуха, – глухо произнес Барнаби. – Ну подумайте: каким образом некая фраза может вызвать что-то извне? Повлиять на окружающую нас реальность?

Осунувшееся лицо профессора обратилось к окну, за которым шумел океан. Хаоким вгляделся в листок. Семь раз молви: торджалаки приходят на красном рассвете… Вдруг он нахмурился, поднес к глазам руку, загибая пальцы и шевеля губами. Досчитав, произнес, не поднимая головы:

– Извне, вы сказали? Нет, речь о другом. Что, если как раз сейчас что-то поднимается из глубин…

Мигнув, погасла настольная лампа: перед рассветом в поселке иногда ненадолго отключали электричество. Пружины кроватей скрипели за стеной – все громче и громче. Хаоким смотрел на Барнаби, а Барнаби, не моргая, смотрел в окно, за которым что-то приближалось со стороны лодочной станции. Пружины проскрипели особенно громко, пронзительно. Раздался тихий свист, щелканье, затем – тихие, невнятные голоса. Открылась дверь в комнату. Что-то застрекотало. И вот тогда доктор Хаоким закрыл глаза, чтобы не видеть, как, наполняя комнату страшными красными тенями, сквозь окно медленно вливается жирный, осклизлый свет зарождающегося над океаном утра.