Алексей Пехов - Пересмешник

— Держись, Тиль! Слышишь?! Держись, мальчик! — в два голоса кричали Стэфан и Анхель, но я, основательно напрягшись, мысленно попросил их помолчать.

Они мешали мне хвататься за ускользающую из меня жизнь, впрочем, подобные попытки были очень жалкими, и мне начало казаться, что к успеху они вряд ли приведут.

— Девка жива? — раздался чуть в стороне от меня первый голос.

— Да. Оглушили ее электричеством, — второй.

— Найди платок, — третий. Шаги. Возня. Ругань.

— Есть! Он здесь! В ее сумке! — опять второй.

— Хо'ошо. Заби'ай — и уходим. Ты, п'ове'ь остальных.

— Все мертвы. Нет. Чэр еще дышит. — Кажется, меня кто-то пихнул в бок, отчего картинка у меня перед глазами немного сместилась в сторону и кроме лица Фарбо я теперь видел еще и его продырявленную грудь. — Живучий ублюдок!

— Добей!

— Погоди, — четвертый голос.

Перед глазами появились коричневые ботинки, наступившие в кровь, и мое сердце сжалось от боли. Я узнал их. Пальцы коснулись моей шеи, и через секунду четвертый сказал:

— Он не жилец.

— Надо добить, — настаивал третий.

— Как хотите. Решайте быстрее. Надо завершать эту историю. Я жду на улице.

Ботинки ушли.

— А что с девкой? Тоже прибьем?

— Нет! — неожиданно раздался голос отошедшего от меня четвертого. — Возьмем с собой. Надо понять, кому еще она успела рассказать. Тащите ее в карету.

Возня. Оханье. Ругань.

— Проклятая булавка! Укололся! Сейчас, погоди, сниму. Я сожалел, что, когда Алисия очнется, ее амнис не наделает новых розовых стекляшек.

Я хотел что-то сказать, но даже Не смог застонать. Плохи дела. Вновь вернулись шаги. Две пары ботинок. Черные. Дешевые. Какое убожество!

— Жалко на него пулю. Сам сдохнет, — сказал первый.

— Можно обойтись и без пуль. — Кажется, второй усмехнулся.

Анхель закричала от ужаса, и в следующую секунду что-то вонзилось мне в спину…

— Не спи! Не спи! Не смей засыпать!

— Надо двигаться! Приложи усилие, мальчик! Надо покинуть дом и выползти на улицу!

Я вяло возразил, что это ни к чему. Выстрелы должна была слышать вся округа, а любое усилие убьет меня.

Да. Я все еще был жив, хотя, казалось, что уже не выберусь из густой, отвратительно вязкой ваты, окутавшей мое сознание. Вокруг был целый океан крови и, кажется, исключительно моей собственной.

— Открой глаза, Тиль!

— Всеединый, ребята! Вы можете помолчать? — сказал я с помощью хрипов и бульканий. — Потерпите несколько минут и получите долгожданную свободу.

— Только не сегодня! — яростно выла Анхель. — Только не…

Я снова потерял сознание, и мне было очень хорошо. Мне казалось, что я лежу в постели, а рядом со мной Эрин, и если это и есть дары Изначального пламени, то я совершенно не против умереть. Годом раньше, годом позже… Какая, собственно говоря, разница?

Впрочем, я тут же вспомнил о важном деле, Ночном Мяснике и том ублюдке, из-за которого на шесть долгих лет лишился свободы. Несколько обидно уходить, окончательно не разобравшись с делами. Эта мысль заставила меня открыть глаза, посмотреть на окружающую обстановку и понять, что она изменилась. Рядом с Фарбо стояла дворовая кошка. Обычная, серая, худая, но с чистым блестящим мехом. Она тщательно обнюхивала лицо мертвеца.

Я отстраненно наблюдал за ней, отметив про себя, что из-за слабости у меня начинает двоиться в глазах, иначе никак нельзя было объяснить, почему у зверька имелось в наличии целых два хвоста.

Наконец кошка обернулась ко мне, посмотрела ясными, чуть зеленоватыми глазами, и ее тело пошло рябью. Комната несколько раз сделала сальто, и теперь я видел лишь мощные львиные лапы со страшными когтями, покрытые серебристой шерстью.

Зверь приблизился, склонился надо мной, и мое ухо обожгло хриплое дыхание. Оно было даже приятным, насколько это возможно у крупного хищника из породы кошачьих. Затем я почувствовал, как горячий язык коснулся моих ран, и это причинило боль. Я застонал, дернулся, но руки и ноги даже не шелохнулись. А Двухвостая кошка продолжала лизать мою рану и лакать кровь из лужи. Я терпел боль, сколько мог, а затем сказал этому миру прости-прощай и отправился по дороге в Изначальное пламя, но несильный удар лапой привел меня в чувство.

Боли больше не было, и крови вокруг тоже. Я подал сигнал пальцам, и они тут же ответили, а затем, не чувствуя больше головокружения, приподнял голову и посмотрел прямо в густо-синие, сапфировые глаза.

Она была одновременно похожа и на льва, и на крупную серебристую пантеру с двумя длинными хвостами. Ее грива формой напоминала горящее пламя и была точно так же, как и глаза — сделана из множества сапфиров. У меня промелькнула мысль, что кольцо на пальце Данте полностью повторяет внешность прекраснейшего из всех созданий Всеединого.