Майкл Муркок - Чуждое тепло

Он повернулся к Железной Орхидее.

– Нравится? Качество записей оставляет желать лучшего, за подлинность текста я ручаюсь.

– Этим ты и занимался последний год? – она подняла красивые брови. – Я слышала какие-то звуки, доносившиеся из твоих владений, – она засмеялась, – но признаться, подумала, что этот шум связан с сексом, – она нахмурила брови, – или с животными, – и добавила с улыбкой, – или с тем и другим вместе.

Паровоз, непрерывно гудя, стал снижаться по спирали по направлению к ранчо Джерека. Это было типичное строение девятнадцатого столетия, выполненное из пенопласта и соломы. Черепичная крыша веранды опиралась углами на деревянные фигуры индейцев высотой в сорок футов. В тюрбане каждого индейца имелась великолепная жемчужина двенадцати дюймов в поперечнике. Они были единственной экстравагантной деталью этого в остальном простого здания.

Локомотив приземлился на лужайке, и Джерек, чей интерес к древнему миру продолжался уже почти два года, подал руку Железной Орхидее, чтобы помочь выйти. Мгновение она колебалась, словно пыталась вспомнить, что должна делать. Затем, схватив его за руку, она спрыгнула на землю с криком.

– Брависсимо!

Они вместе направились к дому. Окружающий ландшафт был сконструирован так, чтобы гармонировать с ранчо. Закат освещал пурпурным светом силуэты холмов, с черными соснами на вершинах. Невдалеке было пастбище со стадом бизонов. С промежутками в несколько дней из искусно скрытого отверстия в земле появлялась группа механических кавалеристов Седьмого полка, которые орали, гикали и скакали кругами вокруг бизонов, пуская в воздух стрелы, а затем ловили животных и клеймили их. Бизоны были настоящие, а кавалеристы – механические, потому что Джереку не нравилось выращивать людей, ведь когда-никогда, а придется распылять их.

– Закат очень мил, – похвалила Железная Орхидея, которая не была в гостях у сына довольно долго, – ты уверен, что солнце в древности действительно было таким огромным?

– Оно было еще больше, – уточнил Джерек. – Я скорее уменьшил его.

Она погладила его руку.

– Ты всегда знал чувство меры. И это прекрасно!

– Благодарю тебя.

Они поднялись по белой винтовой лестнице на веранду, вдыхая восхитительный запах магнолий, которые росли неподалеку. Подойдя к двери, Джерек нажал на рычаг, створки ее распахнулись, и они прошли в гостиную, занимавшую весь этаж. Другие восемь этажей были отданы кухням, спальням и кладовым. Орхидея остановилась около сложной кружевной безделушки, которую Джерек скопировал со старой голограммы и воспроизвел в стали и хроме. Вещица походила на огромное яйцо, стоявшее на одном конце, и касалась потолка.

– Что это, о источник моей жизни? – спросила мать у сына.

– Космический корабль, – пояснил он. – Древние любили летать к Луне или отражать нашествия с Марса. Правда, в те дни марсиан там уже не было. Некоторые из писателей были склонны приукрасить свои творения, видимо для того, чтобы развлечь современников.

– Что заставляло их летать в космос?! – поежилась Железная Орхидея. Ее недоумение легко было понять, ведь человечество потеряло желание покидать Землю столетия назад. Конечно, время от времени эту старую планету посещали космические пришельцы, но чаще всего они оказывались скучными ребятами, которых обычно не задерживали долго, если только кому-то не приходила в голову идея оставить их в своей коллекции.

Вошел механический слуга и поклонился. Железная Орхидея протянула ему свою одежду (этому ее научил Джерек, объяснив, что таков обычай старого времени) и пошла к фикусовому дереву, чтобы отдохнуть под ним.

Джерек с удовольствием отметил, что его мать снова сотворила себе груди, чтобы не выделяться из окружающей обстановки и соотвествовать данному временному периоду. Слуга был одет в духе того же времени и носил длинное свободное пальто, кожаные ковбойские штаны и грубые башмаки. На голове его красовался котелок, а в зубах из нержавейки он держал несколько пеньковых трубок. По сигналу хозяина он укатил прочь.

Джерек сел рядом с Железной Орхидеей и прислонился спиной к дереву.

– А теперь, милая Орхидея, поведай мне о своих увлечениях.

Глаза ее заблестели.

– Я делаю детей, дорогой. Сотнями! Тысячами! – она хихикнула. – И не могу остановиться. В основном ангелочков. Я соорудила им трубы, арфы, и составила самую сладчайшую музыку, какую ты когда-либо слышал. И они играют, надо отдать им должное…