Роман (Крысь) Хаер: 3. Бравая Служба

«У сэнсэя почти год не был!» — посетило меня, наконец-то, конгениальное озарение в коридорах стрелкового дворца, и я оттуда прямиком отправился к Андрею, непревзойденному мастеру боевых единоборств.

— Какой парень посетил мой старый подвальчик! — радостно воскликнул сэнсэй, увидав меня, и тут же начал глумиться: — Ты пришел меня избить?

— От тебя живым уйти достижение, — отшутился я, поздоровавшись с наставником. — У нас с тобой игра в одни ворота, и этими воротами всегда являлась моя физиономия.

— Не пререкайся с учителем, — хмыкнул Андрей. — Иди, переоденься быстренько, сейчас я тебе буду давать тумаков.

После чего я прошмыгнул в раздевалку. Древний шкафчик одежды, к которому не подходил около года, встретил меня радостным миганием сенсорных датчиков, гудя и приводя в порядок мою тренировочную униформу, и через пару минут я уже стоял напротив сэнсэя на татами, с удовольствием вдыхая запах свежевыстиранного кимоно, привычно облегающего плечи.

— Что попробуем сегодня? — хитро прищурившись, спросил Андрей, давая мне право выбора вида единоборства.

— Давай без правил, — предложил я. — Давненько что-то в медицинском кресле не валялся …

— Желание клиента — закон! — ехидно выдал учитель, и схватка началась.

— Ну-ка стоп, — буквально через полминуты боя сказал Андрей, остановив поединок. — Ты что тут делаешь?

— В плане? — удивился я. — Вроде неплохо держусь, всего один удар пропустил, причем не критичный…

— Ты тут валенком не прикидывайся, — рассердился сэнсэй. — И нечего на ринге филонить.

— Да в полную силу дерусь, — возмутился я в ответ.

— Ты кому это говоришь? — на полном серьезе спросил мастер единоборств. — Либо ты сейчас полностью выкладываешься, либо вон из моего зала, и я тебя знать больше не знаю!

«Вот привязался!» — подумал я с неудовольствием и совершенно непроизвольно, характерным образом крутанувшись на месте, отвел глаза своему учителю по методике ведовства.

— Вот! — удовлетворенно выдохнул сэнсэй, после чего прикрыл веки и продолжил бой вслепую.

В тот раз я победил. Побил великого учителя. Первый раз за двадцать с лишним лет порой почти ежедневных попыток. И знаете, что было в этой победе самое странное? Ни за что не догадаетесь. То, к чему я стремился пару десятилетий, наконец-то свершилось — и меня это ничуть не взволновало. Приведя в чувство бездыханного сэнсэя, и оттащив его в регенерационное кресло (пробить печень человеку оказалось значительно проще, чем огру), я поболтал с ним, дал обещание заглядывать в зал по мере возможности и с чувством какой-то безысходности отправился домой. Зайдя в квартиру и пометавшись по комнате, как тигр по клетке, бухнулся с расстройства на кровать и уснул, не дождавшись десяти часов вечера.

Утром встал, сделал легкую разминку, почистил зубы, выпил чашечку кофе — и понял, что сейчас волком взвою от безделья. Шел пятый день моего отпуска. Подойдя к окну, уперся лбом в холодное стекло и начал глядеть на Москву, которая суетливо неслась по своему вечному кругу. Над заливом летали парашютисты, привязанные к яхтам, ажурная башня моста находилась на своем привычном месте, завлекая посетителей голорекламой. Ничегонеделанье, как хороший удар по голове, спровоцировало приток крови к мозгу, в результате чего меня посетили философские мысли, чайками слетевшиеся на дармовой хлебушек. Оно и понятно — серьезному, занятому человеку предаваться бессмысленной философии обычно некогда.

Когда-то я всерьез задавался вопросом: «В том ли мире мы живем?». Теперь это кажется наивным — хотя наверно с таким же чувством внутреннего превосходства смотрит величественный первоклассник на деток, оккупировавших песочницу. Ну, не будем проводить аналогий и параллелей, а двинемся дальше.

Чуть позже решил, что изменением мира я занимаюсь, просто делая свое дело. Основополагающий принцип, формулировку которого предписывают Като Старшему, Марку Аврелию, Льву Толстому, одновременно с этим считают французской поговоркой, а так же одним из принципов Карма Йоги: «Делай, что должен — и будь что будет». Хотя с этим можно поспорить, ибо тот же Маугли (имеется в виду настоящий дикарь, воспитанный зверьми, а не киплинговский лесной полубог) считал своим долгом бегать на четвереньках и жрать мясо, — и ничего другого делать не желал, да и не представлял как. Данный принцип предполагает то, что человеком получено правильное воспитание, и с самого детства в неокрепшую психику (открытую миру как чистая тетрадь школьника разумному, доброму, вечному) закладывались правильные общечеловеческие ценности. Примем как аксиому то, что у меня с этим все в порядке, и двинемся дальше.