Дмитрий Стародубцев - Шерас

Что же касается Тафилуса, он по-прежнему состоял в «Черных драконах» и принимал участие во всех сражениях. Он ни разу не был ранен, заслужил три золотых фалеры, восемь белых платков и стал главным десятником. Его либера почти не несла потерь, самый большой урон, причиненный ей — восемьсот человек, — пришелся на Битву с флатонами. В дальнейших схватках монолит, если до него доходило дело, ни разу не встречал достойного соперника…

Спустя два месяца после своего окончательного возвращения в Грономфу Алеклия принял решение продолжить строительство Великой Подковы. Но теперь он предполагал возвести точно такие же укрепления вдоль всех новых авидронских границ. Провтавтх и многие Рестории высказались против, опасаясь чрезмерных расходов и того, что работы опять растянутся на сотни лет. Инфект, однако, настоял на своем, тут же отдал необходимые распоряжения, и сразу в десяти местах, там, где на границе была наиболее напряженная обстановка, стали подниматься стены. Алеклия обязал многие зависимые от Авидронии страны и племена предоставить мастеровых и подручных и подрядил на эту работу почти три миллиона человек. Он рассчитывал возвести Новую Великую Подкову всего за десять лет.

Но всего этого Божественному оказалось мало. Вскоре он издал указ о строительстве у Малльских гор канала протяженностью свыше шестисот итэм, который соединил бы Анкону и Голубую реку. Канал должен был стать непреодолимым препятствием для будущих орд завоевателей, удобным проходом для военных флотилий, а в мирное время служил бы торговым путем, сулящим авидронским негоциантам и Дворцовому Комплексу колоссальные доходы.

Уделяя большую часть времени гигантским проектам и новым территориям, которые требовалось «окончательно избавить от прежнего населения, защитить строящимися крепостями, облагородить авидронскими городами и поместьями», Алеклия не забывал и о Старой Авидронии — как ее стали теперь называть. Он выделил всем без исключения Липримариям большие суммы на возведение городских стен и башен, общественных зданий, торговых форумов и арен, строительство дорог, прокладку водопроводов, сточных подземных каналов и прочее, прочее, прочее.

Вскоре Алеклия стал создавать на приобретенных территориях новые Липримарии и добавил к пятидесяти трем уже существующим еще двадцать. Спустя два месяца, поразмыслив вместе с Провтавтхом и Советом Пятидесяти Друзей, он вновь, как и в сто четвертом году, произвел слияние и укрупнение земель, разбив страну всего на тридцать липрим. К примеру, Грономфа вместе с прилегающими землями получила вместо четырех всего одного липримара-наместника…

Алеклия оказался не только блестящим полководцем, но и талантливым правителем. Он сумел подчинить своей воле всех Друзей, Инициаторов, липримаров, добился от них безукоризненного выполнения своих указаний. Никогда еще Грономфа не достигала такого безоговорочного подчинения всех земель и такой проворной исполнительности тысяч людей. Могущественная власть, опирающаяся на храбрую армию, полную казну и здравый смысл, торжествовала во благо своим подданным над огромной территорией. Секрет успехов Алеклии, по признанию некоторых тхелосов, был, впрочем, абсолютно прост и доступен каждому правителю, пекущемуся о процветании страны. Впервые за всё время существования Авидронии ее Инфект оставил в покое простой народ, отменив подати и дав ему возможность спокойно трудиться, возделывать землю, ремесленничать или торговать, и не только оставил в покое, но и защитил его от тех хитроумных вездесущих разорителей, которые привыкли из поколения в поколение жить за его счет, ловко извлекая свою выгоду и золото из преимуществ, которые гарантировал им жезл власти.

Кирикиль провел в грономфской Лечебнице много дней, прежде чем у лекарей появилась надежда, что он выживет. И он выжил, что многие посчитали чистым везением, хотя нельзя было не признать и того, что яриадец обладал исключительно крепким здоровьем. Однако прошло еще много месяцев, пока он окончательно пришел в себя и смог самостоятельно есть и передвигаться.

Вскоре деньги, внесенные за лечение яриадца, закончились, и Кирикиля, несмотря на то, что он был еще не вполне здоров, выставили на улицу. Он оказался на одной из грономфских площадей, в плотной толчее, не имея при себе даже самой жалкой монеты, с непривычки с трудом увертывался от лошадей и стискивал зубы от боли, когда его сильно задевали. Впрочем, никогда не унывающий яриадец тут же увлек беседой первого попавшегося соплеменника, поведав ему какую-то невероятную историю, и вскоре уже сидел в виночерпне и пил за его счет густой приторно-сладкий нектар. Поблагодарив за угощение и попрощавшись с новым другом, подвыпивший Кирикиль осмелел и прямой дорогой направился в Круглый Дом, чтобы разузнать о ДозирЭ. Сначала над ним посмеялись и пинками прогнали, но потом из полуоткрытых дубовых ворот на улицу выскользнул какой-то молодой писарь с размашистым шрамом поперек лица. Спрятавшись в тени развесистого каштана и пугливо оглядевшись, он поманил к себе Кирикиля.