Дмитрий Стародубцев - Шерас

Однако древние боги Авидронии, всевидящие Гномы, не проявили к своему преданному почитателю сострадания: радости первых успехов сменились отчаянием — дела не шли. Работать приходилось всё больше и больше, а торговцы рассчитывались всё хуже и хуже. Изменчивая Грономфа, чьи торговые форумы и рынки были переполнены всякой едой: щедрыми дарами окружающих ее лесов и полей, а еще снедью, которую регулярно доставляли торговые караваны, обозы и корабли, — не хотела теперь платить за тяжелые труды садовода прежнюю цену.

Чапло не смог вернуть долг, теперь по закону сады должны были отобрать, а старика подвергнуть ристопии. Андэль нашла единственный выход: едва ей исполнилось шестнадцать лет, вопреки желанию отца, а вернее, втайне от него она отправилась в Грономфу и постучала в дверь первой попавшейся акелины.

Юную авидронку приняли с распростертыми объятиями и предложили подписать кабальный договор. Потом оплатили долги ее отца, облачили девушку в дорогие одежды, водрузили на голову бронзовый венец люцеи, а на шею — гранатовое ожерелье. Теперь Андэль навечно принадлежала Инфекту и должна была дарить любовные ласки любому мужчине, который внесет за удовольствие соответствующую плату.

Когда молодые люди закончили работу, уже смеркалось. Чапло остался доволен: для него двадцать корзин плодов — весьма существенное подспорье. Андэль позвала ДозирЭ купаться, тот с радостью согласился, так как весь взмок и устал, и они отправились к озеру.

Удолия безбрежной гладью возлежала в фиолетовой закатной дымке. Прямо водное пространство, поддернутое всплесками и свечением тучной мошкары, уходило в бесконечность, по сторонам теснились на линии горизонта нависающие утесы и черные леса. Утомленное жарким днем, озеро наслаждалось внезапной прохладой. Истощенное сильными испарениями, за день утолив жажду тысяч животных, оно покойно отдыхало, мирно восполняя запасы внутренними источниками. Какое блаженство — вот так нежиться в уютном ложе своих бескрайних берегов в предночной истоме!

ДозирЭ поразился увиденной красоте. Долгое время он в удивлении стоял на берегу, слушал таинственные вечерние звуки, вдыхал непривычные запахи, наблюдал за яркими закатными мазками, разукрасившими небо и воды. Он опомнился лишь тогда, когда увидел невдалеке обнаженную Андэль. Маленькая богиня озерной заводи вступила в теплое марево по колено, и по искристой глади скользнуло ее неясное отражение.

Теперь внимание ДозирЭ было приковано к тонкой фигурке. Она напомнила ему одну из статуй знаменитого ваятеля Неоридана, которую он как-то видел в одной из зал Форума Искусств. Юноша впервые видел столь совершенное женское тело: точные линии, плавные переходы, соразмерные притягательные формы.

Девушка оглянулась и призывно взмахнула рукой. ДозирЭ немедля скинул одежды и последовал за ней.

Они долго плескались и плавали недалеко от берега. ДозирЭ пытался настичь девушку, но ему ни разу не удалось даже прикоснуться к ней: Андэль оказалась великолепной пловчихой и непревзойденной ныряльщицей. Много раз молодой человек пытался пленить светлокудрую шалунью, но каждый раз, появляясь на поверхности, он не обнаруживал ее на прежнем месте. Вынырнув в последний раз, ДозирЭ заметил, что солнце село и озерную гладь освещает только синеокая Хомея.

Пошатываясь от приятной усталости, купальщики вышли из воды.

— Как ты прекрасна, Андэль! Будто статуя Неоридана! — восхищенно произнес ДозирЭ и взял в руки тонкую кисть девушки. Ее нежная ручка затерялась его в больших мозолистых ладонях.

Андэль, загадочно улыбаясь, подняла глаза. Перед ней стоял атлет с мощным торсом и крепкой мускулистой шеей. На лице над губой вздулся некрасивый шрам, но большие чувственные глаза горели неистовым огнем.

Девушка высвободила руку и отступила назад. Юноша был высок и сухощав, его влажная шелковистая кожа в свете Хомеи отсвечивала бронзой.

— Я рождена, чтобы быть люцеей. Все так говорят, — наконец произнесла Андэль. Она вновь приблизилась к мужчине и коснулась ладонью его груди, потом дотронулась до плеча, скользнула пальцами по линии ключиц.

— Почему именно люцеей? — удивился ДозирЭ, млея от прикосновений.

— Чтобы моя красота была доступна всем, чтобы люди могли ею любоваться, словно работами Неоридана.

ДозирЭ был больше не в силах сдерживаться и опустился на колени. Он наклонился и коснулся губами земли, а потом стал шептать старинную молитву.