Ив Форвард - Анимист

Спустились сумерки, ветер стих, и корабль немного сбавил ход; дольфинов в темноте не стало видно, но было по-прежнему слышно: трескучие свисты, хлюпающие вдохи и выдохи перекрывали скрип дерева и плеск воды. Время от времени матросы, повинуясь пронзительному свисту эскорта, подправляли курс. Алекс сел на бухту каната на носу, чтобы, как всегда по вечерам, проверить погоду. Конечно, этим можно было заниматься и в каюте, но быть на виду у всех казалось как-то лучше.

Офир кишел висами, бесцельными, как всегда. Однако немного дальше он заметил какую-то рябь – наверное, что-то, связанное с дольфинами. Трудно сказать, что это могло быть: без анима он мог получить только смутное впечатление, ощущение, которое вполне могло быть просто ложным образом в его собственном разуме.

Внезапно что-то сверкнуло, совсем близко и сильно. Это удивило и напугало Алекса. Он мог видеть это что-то, чем бы оно ни было, и внезапно понял, что и оно тоже может видеть его.

Паника обрушила защиту; прилив адреналина затопил систему и грубо вышвырнул его из транса. Он не звал, но какой-то дух или демон все равно почувствовал его? Алекс завертел головой, раскалывающейся от боли внезапного возвращения в полное сознание, сердце колотилось. Предостережения директора колледжа звучали в ушах: несвязанный анимист всегда должен помнить, что его тренированный, открытый и, прежде всего, чувствительный разум может стать приглашением заселиться для кого-то другого. И этого кого-то не надо будет уговаривать и приглашать, как анима, – он нападет, поглотит и подчинит. Сделать это могли высшие духи, и не все они благожелательны к посягательствам волшебников. Алекс сосредоточился на своих мыслях, укрепляя себя, повторяя воспоминания, пока не успокоился, и тогда почувствовал себя довольно глупо. Что бы это ни было, оно ушло.

На рассвете следующего дня небо поголубело, а ветер усилился. Дольфины, которых, похоже, не утомило ночное бодрствование, приветствовали солнце буйными прыжками и всплесками, но Алексу все еще казалось странным, что восход не сопровождается громким хором лимуров. Он быстро и осторожно проверил погоду и не увидел ни изменений, ни признаков того, что заметил вчера вечером. Он подумал было рассказать капитану о странном духе, но не хотелось поднимать тревогу, даже не представляя ее источника.

Около полудня дольфины собрались возле корабля, и Алекс прикинул, что в стае, вероятно, двадцать особей. Когда ветер усилился и корабль прибавил ход, дольфины стали активнее и прыгали все выше и выше. Между щелчками и криками начало слышаться что-то, вроде бы похожее на слово, но за скоростью и плеском было не разобрать какое. Оно звучало снова и снова, пока не превратилось в повторяющийся напев. Алекс заметил, что многие матросы собрались на палубе и смотрят за борт, бросая друг на друга подозрительные взгляды.

– Что они говорят? – спросил Алекс Джиену, стоявшую рядом с ним у левого борта. – Похоже на «Ехать! Ехать! Ехать!». Они что, хотят подняться на борт?

Джиена хотела ответить, но тут по правому борту раздался крик и всплеск. Алекс увидел, что один из матросов барахтается в воде, а другой что-то кричит ему. А потом, прежде чем он успел запротестовать, какой-то весело скалящий зубы грыз и ухмыляющаяся Джиена схватили его за пояс, подняли и бросили в море. Он изогнулся, пытаясь ухватиться за борт, и в это растянувшееся, как бывает в такие моменты, мгновение отчетливо увидел веселые лица, следящие за его падением. Джиена помахала рукой.

– Я не умею пла… – завопил Алекс, а потом ударился спиной о воду, как о доску. Это выбило воздух из легких, а заменить его могла только соленая вода. Холод, вода, потрясение и боль слились в один страшный удар.

Алекс бешено молотил руками по воде и неожиданно наткнулся на что-то. Ухватился за это что-то с легендарным неистовством утопающего и обнаружил, что оно скользкое и держаться за него трудно. В конце концов Алекс оказался сидящим верхом, когда оно взлетело в воздух; горячая струя ударила в лицо, и он захлебнулся, давясь водой. Изо всех сил вцепился в опору руками и ногами. Все равно что обнимать каучуковый бочонок.

– Держись крепко, аг-га? – проскрипел впереди громкий голос, и, открыв изъеденные солью глаза, Алекс увидел прямо перед собой большой пурпурный плавник, – он обнимал широкую спину дольфина.

Плотная труба из мускулов мчалась вперед, колотя хвостовыми плавниками. Алексу хотелось зажмуриться от жалящей пены, но страх заставил широко раскрыть глаза. Он вонзил ногти в каучуковую кожу и отчаянно уставился на «Очарованную», высматривая веревку, трап – что-нибудь. Джиена прыгнула за борт, и в сердце вспыхнула надежда, что она поможет, спасет от этих безумных зверей.