Владимир Кощеев - Проклятые Земли

— Скоро мы захотим жрать, — подал голос 145-й.

— Предлагаешь убивать по одному? — с усмешкой отозвался 67-й.

— А почему бы и нет? Когда нас останавливали проблемы морали? — пожал плечами 156-й.

И вновь были озвучены мысли каждого. Можно ведь устроить беспроигрышную лотерею — мы все здесь на одних и тех же правах. Кроме меня, номера 0, разумеется. Ведь это я выбрался первым. Вот еще вопрос — а во что и кем играли они?

Короткий опрос показал, что все еще хуже, чем я предположил сперва. У каждого присутствующего здесь был один бэкграунд. Все мы — наемники Алексы, услышавшие послание святого духа, что нужно проснуться. Различий между нашим геймплеем не было в принципе. Каждый шаг, каждый сделанный вывод — мы точные копии друг друга.

— Единорога тоже все видят? — усмехнулся я, когда закончилось обсуждение.

— Какого единорога?

Это я зря. Ведь теперь у одного из нас есть нечто уникальное, делающего его настоящим. Пусть и не в самом деле, лишь в головах остальных. Но если они сейчас психанут, решив, что я это выдумал… Двести с лишним человек против одного — не мой расклад.

— Похоже, индивидуальное достижение за кислородное голодание, — отмахнулся я. — Без него я бы не справился.

— Да ты и сейчас не очень-то справляешься, — заверил меня маленький голубой конек с крыльями стрекозы.

И я не стал с ним спорить. Вместо этого поднялся на ноги, сжал покрепче рукоять электропилы и направился туда, где я бы сделал выход из ангара — прямо напротив отсека дока. Что-то подсказывало, что копать надо в ту сторону.

— Воздух, ты чувствуешь воздух, — объяснил глюк.

— Последствия удушения?

— Ты не в себе, — кивнул тот, нарезая круги перед глазами. — Так что вполне вероятно, что все происходящее — просто бред умирающего без кислорода мозга.

Я пожал плечами. Остальные Алексы потянулись за мной. Выходит, действительно допускают свою вторичность. Ну, либо меня сейчас раздерут на части у этой чертовой стенки.

— Мы же тут все осмотрели, — напомнил 124-й.

— Вы, но не я. Раз я уникален…

— Скорее, безумен, — поддел 71-й.

— Похрен, — отмахнулся 10-й. — Действуй, 0.

Я кивнул, прощупывая абсолютно цельную металлическую стену. Никаких стыков или неровностей, ангар словно отлили одним цельным куском. Но ведь так не бывает, верно?

— Вот оно, — пискнул Глюк, когда мои пальцы ощутили легкое похолодание. — Осталось только разобраться…

— 58-й, видишь, где моя рука?

— Конечно.

— Черти линию.

Вооруженный маркер художник, разрисовавший нас всех, тут же приступил к работе. Я же побрел в обратную сторону, надеясь уловить второй край. В голове истерично билась мысль, что я все же уникален — никто не нашел эту разницу температур, кроме меня. Я настоящий!

Дойдя до края, где стена ангара переходит в перегородку медотсека, я повернул обратно, не отпуская холодный металл. То ли пальцы замерзли, то ли выход в другой стороне.

Самое забавное — кроме приставленного к задаче 58-го, никто и пальцем не пошевелил, чтобы помочь. Эх, права была Сара, я тот еще эгоист! Сам себе помогать не хочу.

Переступив через старательно чертящего линию клона, я пошел в другую сторону и почти тут же услышал писк Глюка. Пальцы уже ничего не чувствовали, как бы не отморозил их нахрен.

Спрашивается, почему воздух в этих невидимых невооруженным глазом стыках холоднее? Разница температур? Но я бы не сказал, что в ангаре было жарко. Воздух спертым не был, помещение слишком огромное, чтобы мы успели надышать, хотя и пар со рта не валил. При этом стены и пол оставались ледяными.

Когда 58-й прочертил вторую линию, а я отогрел дыханьем пальцы, готовясь искать верхнюю грань двери, прошло с полчаса. Вот интересно, здесь все такие криворукие, что для простой перпендикулярной линии требуется столько времени, или только конкретно этот экземпляр?

Ощупывая верх стены, я ждал, когда же подаст голос исчезнувший по своим делам Глюк, или хотя бы смогу почуять похолодание металла. Но в этот раз ничего не происходило — как мерзли фаланги, так и продолжали мерзнуть. Может, эффект от временного помутнения прошел?

Отойдя на пару шагов, я кивнул 110-му, вооруженному молоточком, до сих пор измазанным в крови громилы Шона, я махнул на очертания двери.

— Ломать будем по очереди.

Молотобоец кивнул и, сделав богатырский замах, ударил в раскрашенный промежуток. Скрип заставил скривиться всех до единого. Зажимая уши, народ медленно опускался на колени, я же отошел подальше.