Дети немилости

— Он же доктор Ларрем Тайви, — сообщил старец, взирая на означенного, — рука империи в Аллендоре. Поскольку вражды с королевством ныне мы избегаем, постольку деятельность доктора вполне честна и приносит Аллендору несомненную пользу…

Господин Кайсен иронизировал: выражение лица Ларры эту мою догадку со всей определенностью подтвердило. Еще я заподозрил, что доктору томно после вчерашнего. Уж очень осторожно он двигался и все норовил прикрыть глаза.

Пробурчав «во имя империи», Ларра уставился в пол.

— Анартаи, Тень Севера.

Никакого движения не последовало. Эррет ухмыльнулась. Старец косо глянул на Тень третьей стороны света, едва заметно нахмурил бровь. Анартаи сделал кислое лицо. При ближайшем рассмотрении выглядел он жутковато. Сорокалетний мужчина с лицом двадцатилетней женщины, расписанный знаками подвластных демонов, Тень Севера помялся под все мрачневшим взором наставника, поерзал на стуле и, наконец, лениво поднялся, явно делая старцу одолжение.

— Во имя империи, — утомленно сказал он.

— Хм, — выдохнул Кайсен. — Все разумные и полуразумные явления Бездны и Выси. Располагайте ими… Ивиль, Тень Востока.

Одна из сидевших в отдалении темных фигур приблизилась. На Ивиль был плащ, напоминавший плащ поднятой, с капюшоном, и стоило ей откинуть его, я понял, почему девушка пряталась от чужих взглядов.

Не первый раз я видел такое, но все равно морозец подрал по коже.

У жителей Восточных островов непомерно большие глаза: так выглядит кошачья морда, а не человеческое лицо. Громадные, как блюдца, зеленые очи Ивиль занимали буквально половину его; страшноватое зрелище. Должно быть, если долго прожить среди них, то привыкнешь, но видя островитян изредка, каждый раз вздрагиваешь. Ивиль казалась много моложе остальных, едва-едва лет двадцать пять. Она молчала.

— Ивиль немая, — спокойно сказал господин Кайсен. — Но в ее преданности империи можете не сомневаться.

— Да будет так, — согласился я. Тени переглянулись. Старик благодушно поглядывал по сторонам, пока подручные занимали места за его спиной, полукругом, а потом Эррет негромко произнесла:

— Кайсен, Великая Тень Уарры.

Тот медленно кивнул.

— Раз знакомству, — сказал я и перевел дух. Кайсен засмеялся, щелкнул пальцами, и из-за занавесей появилась юная тень с подносом.

Глаза у меня против воли загорелись.

— У молодых людей волчий аппетит, — резюмировал старец, поигрывая подвесками на набалдашнике трости. — Но признаюсь, мне нравится ваше хладнокровие, господин Данари. Ваш отец, помнится, на вашем месте был бледен и в холодном поту.

— Вот как? — сказал я. — Прошу прощения, меня не предупредили, что следует быть в поту.

Не люблю, когда меня боятся, но еще больше не люблю, когда мне предписывают испытывать перед чем-то страх. Крайне трудно было представить моего отца охваченным ужасом. Клеветать Великая Тень не стал бы, но все же повелитель шестого сословия слишком много себе позволял.

— Впрочем, — примирительно сказал господин Кайсен, — Данараи Данари пришел один и в Дом Теней. Ему было семнадцать. И я тоже был молод тогда…

«И допустил ошибку, — хмуро подумал я. — Любопытно. Как много проходит лет, прежде чем открываются причины событий».

Времена моего деда были эпохой расцвета шестого сословия, даже первое страшилось его, кое-где бразды правления едва не официально оказались в руках теней. Расплачиваясь за промахи деда, отец всю жизнь положил на то, чтобы обуздать бесфамильных господ; в Кодексе Данараи многое прописано именно с этим умыслом. Памятуя, насколько опасны тени, я понимал, что отец идет по лезвию бритвы, но не знал, что заставило его начать борьбу. Мне казалось естественным, что он не терпит людей, живущих на земле Уарры по собственным законам. В конце концов тени его погубили; пусть они назвали убийц предателями, но сдавать исполнителей — их старинный обычай, а слово «предатель» для бесфамильного — похвала… Я не верил шестому сословию, но я не мог им пренебрегать: битва с ним все еще шла. Для ласкового старичка, сидевшего передо мной, я был сыном побежденного.

Пусть шестое сословие само по себе враг, оно — страшное оружие против внешних врагов, да и против прочих внутренних тоже. Им только надо уметь пользоваться. Я знал, что должен этому научиться.

Но если Кайсен осмелился некогда унизить моего отца…

Я улыбнулся господину Кайсену — благосклонно, немного смущенно, едва не почтительно.