Роман Артемьев - Селеста (=Ростки мёртвого мира)

Самым неприятным аспектом засады справедливо считается ожидание. Если бы дело заключалось только в том, чтобы спокойно стоять на одном месте, высматривая подвыпившего клиента, то с торчанием в благоухающем дерьмом и блевотиной переулке можно было бы смириться. Увы, все не так просто. Приходилось тщательно выбирать место: не слишком светлое, имеющее несколько путей отхода, во-вторых, постоянно находиться настороже, отслеживая появление местных бандитов или слишком большого количества гуляк. Идеальной добычей считался подвыпивший рыбак с заплетающимися ногами или местный пьяница, то есть люди, не способные оказать слишком сильного сопротивления и чьи слова окружающие, скорее всего, проигнорировали бы. Я отступила в тень, когда мимо меня прошло трое поддатых мужчин, потом вернулась на свое место и снова стала ждать.

Наконец невдалеке показалась заманчивая пошатывающаяся фигура, и я мысленно взмолилась всем силам, прося помощи и везения. Видимо, наверху кто-то молитву услышал, раз мужчина, разглядев стройную женскую фигуру, издал довольное восклицание и целеустремленно направился в мою сторону. Я мысленно возликовала — он мало того, что еле стоял на ногах, так еще и носил матросскую робу и не производил впечатления физически сильного человека. Слишком хороший клиент, нельзя его упускать. Я робко улыбнулась и слегка наклонилась назад, так, что ворот грязного суконного платья «случайно» отошел, показав изрядный кусок груди. Если смотреть со стороны, вся фигурка излучала беззащитность, он ни в коем случае не должен заподозрить угрозу.

— Привет, красавица, что это ты скучаешь одна, темной ночью — издалека заорал пьянчужка. — Может, хочешь, я тебя согрею, замерзла небось?! Га, га, га!

Холода я не ощущала, но знать ему об этом было не нужно. Над всеми чувствами доминировал голод, с каждым мгновением усиливавшийся. Следовало поторопиться.

— Ах, господин, вы, верно, шутите над бедной девушкой? Чем я могла заинтересовать такого сильного мужчину?

— Ну есть у тебя кое-что интересное — он с хохотом ущипнул меня за задницу. — Пошли, прогуляемся к тебе домой, заодно покажу кое-что, ха-ха. Сколько берешь за работу, а, красотка?

— Как все, шесть медяков за раз, серебрушку за ночь.

— Ну ладно, пошли, пошли — видимо, не терпелось.

Мы зашли в узкий переулок, прошли пару десятков шагов и я внезапно остановилась возле нагромождения каких-то ящиков.

— Господин, если желаете, мы можем никуда не ходить. Я вполне могу обслужить вас прямо здесь.

Он загыгыкал, притиснул меня к стене и начал шарить между ног, когда сзади него поднялась невысокая тень и взмахнула дубинкой. Раздался глухой звук удара, матрос без сознания осел на землю. Я кивнула Медее:

— Оттащим его за ящики, там не заметят.

Медея торопливо помогла оттащить тело. Глаза ее лихорадочно блестели и не отрывались от тела добычи, клыки показались изо рта. Последний раз она питалась три ночи назад и сейчас с трудом контролировала инстинкты, заставлявшие ее впиться в подставленную шею и не отпускать до полного насыщения. Она схватила запястье мужчины, и яростно зашипела, когда мне пришлось оттащить ее за волосы: — Потерпи еще немного, милая. Сейчас ты поешь.

Она обхватила себя руками и покачивалась, не отрывая залитого краснотой взгляда от незадачливого любителя девочек, когда я найденной щепкой распорола вену на руке и протянула ей.

— Пей.

Медея жадно приникла к ране, высасывая кровь, пока я еще раз осмотрелась. Никого. Сосущие звуки утихли и стали дольше, спина моей подруги вздрагивала все реже, пока, наконец, она с удовлетворенным урчанием не откинулась назад. Когда Медея повернулась ко мне, безумие ушло из ее взгляда, он снова был чист.

— Спасибо, Селеста.

— Не за что. Теперь ты сыта?

— Да, наконец-то. Будешь?

Вчера мне всего-то удалось поймать пару крыс, благодаря чему безумие сегодня терзало меньше, чем подругу. Подкрепиться действительно не помешает. Я пощупала пульс рыбачка и кивнула: — Давай.

Кровь еще сочилась тонкой струйкой, рану расширять не пришлось. Стоило солоноватой жидкости заполнить рот, и я невольно прикрыла глаза от наслаждения, от острого ощущения божественного вкуса мир на короткое мгновение утратил значение. Что-то во мне разочарованно взвыло, когда я оторвалась от источника этой эйфории. Нет, больше нельзя.