Святослав Аладырев - Извек

— Всё одно, в ближайшие годы поутихнут, — вмешался Эрзя. — А к той поре и наши сыны подрастут. Так что, поживём увидим.

Микулка глядел на усталого Извека. В глазах горело неудержимое любопытство. Наконец, окликнув Сотника, спросил:

— Как же ты Радмана оприходовал? Возле него же всегда не меньше двух сотен сабель.

— Он меня ещё пьяного не видел… — улыбнулся Извек, но Мокша перебил.

— Значитца так. Их и тут было под три сотни. И хотели они, поначалу, нашего сокола живьём взять. Однако Векша их так потрепал, что Радман решил уже просто убить стервеца. Да не тут-то было. Ворон их лошадок скорее бы насмерть загнал, ежели бы догонять взялись. А тут ещё как на зло Киевские земли рядом. Вот Радман и вызвался на двобой, пока Сотника окружать будут.

И всё бы хану удалось, да только бой не в его кошель пошёл. Хотя… — Мокша поглядел на Извека. — И герою нашему тоже не сладко пришлось.

— Сбавляй, почтенный, — в шутку возмутился Сотник. — Что ж мне было, по всем правилам, до вечера с ним волтузиться? Ну, подставился маленько, чтоб его на лихой удар вытянуть, ну, не рассчитал с устатку, ну схлопотал по башке. Только я же вот он, лежу как живой, а Радман где? И всё его войско?

Мокша кивнул, поднял указательный палец.

— Да! Однако не всё войско! Когда все за тобой рванули, с десяток следопытов в другом месте были. Их к реке отправили. А позже ещё один ушёл, сообщить, в стане, что Радмана нет. Аман—Гельтулей, кажется. Ты его, сказывали, ещё раньше встречал.

Сотник хмыкнул.

— Жив, значит, акын! Ну, вольному воля, а следопыты почто утекли?

— Да, сдури! Взялись для хана русалку изловить. Намедни, видать, кумысом обожрались, вот она им у реки и примерещилась. А откель тут русалки, да тем паче, на берегу. Хотя, — Мокша хохотнул. — Вишь, повезло дурням, живы остались…

Сотник вмиг оказался на ногах и, вперился в рассказчика дикими глазами.

— Где! У какой реки?

Мокша вытаращился в ответ, икнул от неожиданности. Когда из-за плеча Извека высунулась морда Ворона, оторопело пожал плечами:

— Да вона, она тут одна извивается… река—то. А следопыты, вроде недалече от того места, где Радман полёг. Хотя, я точно…

Извек отшатнулся, бросил взгляд в сторону реки, с места прыгнул на Ворона. Из под копыт коня взлетели куски дёрна и фигура всадника растаяла в ночи.

Когда дробный топот затих, тишину нарушил обалделый голос Мокши:

— Не знал, что кто-то резвей Лёшки сигать может… Ну и рванул, Ящер задери—прожуй—выплюнь!

— И растопчи. — добавил Эрзя, многозначительно глядя на друга.

Тот беспомощно развёл ручищами.

— А чё я такого сказал! Он чё бешенный, или не навоевался ещё? Нахрена ему следопыты?

Эрзя терпеливо похлопал друга по плечу, безнадёжно покачал головой. На обиженный взгляд великана медленно объяснил:

— Думаю, за девкой поехал. Может знакомы, или друзья. Бабка Агафья помнишь что ляпнула?

— Что?

— Что русалку возле него видела. Её-то, видать, степняки и ловют, или уже поймали. Следопыты у кочевников гораздо хороши…

— Так какого Ящера мы тут спим! — взревел Мокша, вскакивая.

Все, включая раненых, рыпнулись вставать, однако, балагур вновь рыкнул, будто Новгородский Вепрь:

— Цыть, торопыги! Ревяку с Микулкой — лежать! Остальным — обихаживать до времени! Велигой, Эрзя — седлать коней и вдогон! Со мной естественно!

Скоро топот трёх коней смешался с криками ночных птиц. Дарька обвела взглядом оставшихся, покосилась на мятый доспех Сотника, напоминающий изорванную рыбью шкуру, беспокойно глянула на Микишку.

— Ничё, — успокоил ополченец. — Векша муж здоровый, да и остальные не парубки…

…От сумасшедшего прыжка на спину Ворона в глазах Извека померкло. Измученный не меньше хозяина, конь покачнулся от неожиданности, но в тот же миг сорвался с места и рванул вдоль подошвы холма. Почувствовав, как хребет коня выскакивает из-под него, Сотник на ощупь сцапал гриву и сдавил ногами конское брюхо. В голове со звоном кувыркалось отчаянье и страх: неужели она?

Обрыв промелькнул мимо и навстречу, в призрачном свете понеслась прибрежная полоса песка. Тело пока мирилось с новым испытанием, но разум бурно бил тревогу. Когда понял, что не так, застонал от досады. Сбруя, доспехом и главное — меч, всё осталось в лагере! О возвращении не могло быть и речи: сердце рвалось от одной мысли, что может быть, в этот самый миг к Лельке тянутся руки степняков. Из горла вырвался жуткий рык, когда вспомнил, что вытворяют кочевники с полонянками.