Макс Фрай - Властелин Морморы

— Ну, вы же не очень интересуетесь другими людьми, — скромно пожал плечами Лаздей. — А я ими всегда интересовался.

— О да! — обрадовался я. — Еще бы! Отлично помню твой искренний интерес к людям. Вот, к примеру, с сокамерниками твоими на Муримахе тебе было так интересно, дальше некуда! А уж им-то с тобой…

— Я знаю, что вы все это обо мне помните, — Лаздей покаянно опустил голову. — Хвастаться нечем, в ту пору, когда вы меня знали, я был абсолютно безумен. Но с тех пор я очень изменился. Истинная магия действительно меняет людей, просто со мной это почему-то происходило очень медленно. Вернее, сперва не происходило вовсе, а потом вдруг — раз, и все! Проснулся другим человеком — после одного сна, подобного этому, кстати. Вы же понимаете, о чем я говорю, правда?

— Ну, понимаю. И что с того? — сказал я, прикидывая, как бы мне сграбастать этого беглеца, чтобы проснуться в спальне Абилата не вдвоем, а втроем. И был вынужден признать, что это дохлый номер. Если бы это был мой сон — нет проблем. Но, к сожалению, это был сон Абилата, и моя инициатива была ограничена его представлениями о возможном. А молодой человек почему-то считал Лаздея очень могущественным колдуном. Куда более грозным, чем я. И даже заискивающий тон моего бывшего ученика ничего не менял, вот что удивительно!

Эх, знать бы заранее, кого мы тут встретим и как дело обернется, уж я бы позаботился о репутации Лаздея. Рассказал бы Абилату пару-тройку забавных историй, глядишь, и руки сейчас были бы развязаны.

«Ладно, ничего, — оптимистически подумал я, — сейчас проснемся, я ему все быстренько объясню и усыплю снова. Никуда Лаздей от нас не денется. Если уж эта реальность его рук дело — а ведь похоже на то! — он сидит тут, как паук в паутине, отлучиться не может. Знаю я, как это бывает».

— Я действительно вернулся из изгнания, не получив на это соответствующего разрешения, — повинился Лаздей. — Но я сознательно пошел на такой риск. Решил, что должен хотя бы попытаться что-то сделать. На Уандуке мне удалось кое-чему научиться. Некоторым вещам, о которых я от вас даже не слышал. Предки нынешних жителей Уандука любили жить во сне куда больше, чем наяву. Они только и делали, что ткали сновидения — для себя, для друзей и соседей. Дарили их друг другу, обменивались и даже торговали. Но не обычные иллюзии, которые можно получить в лавке нашего Мастера Совершенных Снов, а что-то вроде этого…

— Да-да, я понимаю, о чем речь, — сухо сказал я. — Не отвлекайся. Рассказывай лучше, что ты затеял и зачем. Хочешь врать — можешь врать. Но сперва вспомни, было ли такое, чтобы я не смог тебя раскусить.

— Зачем мне вас обманывать? — парень упорно гнул свое. — Я пошел на огромный риск, чтобы подарить людям возможность видеть чудесные сны вместо обыкновенных. И, сами поглядите, у меня все получилось. Надеюсь, некоторым это пойдет на пользу, и они смогут что-то сделать сами — потом, со временем. А пока — что ж, пусть просто наслаждаются недоступными прежде чудесами. Все лучше, чем ничего!

Я только головой качал. Все это была не просто чушь, а какая-то удивительная, нечеловеческая ахинея. Самое странное, что Лаздей, кажется, искренне полагал, что я скушаю его объяснения и останусь доволен. И ведь вроде бы не один год меня знал…

— Ладно, — говорю. — Значит, жители Гажина наслаждаются чудесами. То-то на моих знакомых лица нет. И горожане мрут как мухи — во сне, между прочим. От невыносимого счастья, надо полагать. Ну-ну.

— Без жертв обучение не обходится, вы же знаете, — вздохнул Лаздей. — Если кто-то умер во сне… Ну, наверное, они были не очень осторожны. Возможно, от всего сердца пожелали остаться здесь навсегда. Вы же знаете, чем бывают чреваты страстные желания.

— Чушь, — отрезал я. — От нежелания просыпаться не умирают. Кому ты голову морочишь?

— Ну, я только пытаюсь найти объяснение. Я же вынужден действовать на ощупь, как всякий, кто берется за великое дело. И потом, я не могу контролировать всех, кто видит этот сон. Но я стараюсь!..

Он искоса поглядел на меня и, как я понимаю, окончательно убедился, что я ему не верю, следовательно, разговор принимает нежелательный оборот. И вместо того, чтобы снова пускаться в бессмысленные объяснения, вдруг рявкнул на Абилата: «Просыпайся!»

И мы проснулись. Оба, ясное дело. Остаться в чужом сне после того, как сновидец проснулся, невозможно. Сколько раз пробовал — нет, не выходит. По крайней мере, пока.

На Абилата было жалко смотреть. Мало того, что не выспался, так еще и мучился теперь сознанием собственного несовершенства.